Кристофер Гортнер - Мадемуазель Шанель

— Пабло сам говорил мне, что он чуть было не сбежал обратно в Каталонию, несмотря на то что он ее не выносит, — вещала она, нанося вилкой удары в воздух. — Я потребовала, чтобы он не поддавался в споре с Браком и ни в коем случае не губил свой огромный талант; в конце-то концов, с какой стати он должен идти в армию, если Испания не имеет к этой войне никакого отношения? Он обязан оставаться с нами и писать картины, именно это он умеет делать лучше всего, именно за это мир когда-нибудь его оценит.

Никто из сидящих за столом не успел и рта раскрыть, чтобы как-то ответить, — нас было девять, включая Сесиль, меня с Боем, Хосе-Марию Серта, толстого каталонца, любовника Миси, скульптора и живописца, который, урча, ел все подряд, и Мися продолжила:

— Вот почему я настояла, чтобы Пабло оформил декорации к новому сезону Дягилева. Бедняжка Дяги очень переживает, что «Русский балет» не имел здесь ни одной премьеры с тех пор, как провалилась его «Весна священная». У него было фантастическое турне по Америке и Испании, но надо же возвращаться к своим корням. Конечно, — добавила она, трагическим жестом прикладывая руки к той самой груди, которую отказалась показать Ренуару, — предательство Нижинского… Это нож в самое его сердце. Сколько сил он положил на него за все эти годы, вскормил его талант, терпел ужасный нрав этого неблагодарного человека, и стоило Дяги на минутку отвернуться, как этот негодяй бежит и женится на первой попавшейся бабе, которая способна закрывать глаза на его слабость к мужскому члену.

Густоволосый юноша с рябым лицом, сидевший рядом со мной, хихикнул.

— Интересно, как прошла у них первая брачная ночь? — полюбопытствовал он.

Мися насмешливо хмыкнула:

— Жан Кокто, замолчи сейчас же!

— А как еще может она пройти? — прогремел Серт. — «Дорогой, кажется, у тебя там проблемы. Может, тебе кулачок вставить в задницу, как, бывало, делал Дяги?»

Мися с наслаждением загоготала, и я почувствовала, что Бой цепенеет, сидя рядом со мной. Сесиль посмотрела на меня, подняв бровь, словно хотела извиниться: она, мол, понятия не имела, какой вульгарный получится вечер. Но я не обиделась, не оскорбилась. В те времена, когда мы дружили с Эмильеной и другими куртизанками из ее свиты, я слыхивала кое-что и похлеще, но вот Бой стиснул зубы, когда увидел, что Кокто жестом проиллюстрировал работу вышеупомянутого кулачка.

— Нижинский еще пожалеет об этом, — заявил он. — Мы с Дяги готовим новый балет, «Парад» называется. Весь Париж встанет на уши. Пародия на карнавал, каждый найдет там что-нибудь свое. И разврата подпустим, чтобы остальным понравилось. У Дяги есть новый танцор, весь такой утонченный… Как бишь его? Забыл…

С глумливо-похотливой физиономией он повернулся к Мисе, и Бой бросил на него суровый взгляд. Гомосексуалист, к тому же и не скрывает этого. Бой терпеть таких не мог.

— Кто знает, кто знает, — пожала плечами Мися. — Дяги всегда любили мужчины и будут любить, в его жизни их было и будет много. Но самое главное, он хочет снова работать. И если Пабло напишет декорации, ты, дорогой мой Жан, набросаешь сценарий, а Сати сочинит музыку. Дорогие мои, это же будет нечто выдающееся.

Я не стала говорить, что была свидетелем катастрофического провала «Весны священной». Разговор, которым дирижировала и в котором царила, конечно, Мися, перешел на политику, заговорили о том, соизволят ли нам помочь американцы или нет, пока не уничтожили всю Европу. Бой сказал, что у президента Вильсона просто нет выбора, он обязательно вступит в войну, поскольку Германия стала применять подводные лодки и ядовитый газ. На самом деле, заверил он нас с таким авторитетным видом, что все сидящие за столом умолкли, Вильсон готовит закон о выборочном призыве в армию, а это значит, что на полях сражений появится более миллиона американских солдат.

— Будем надеяться! — прокричала Мися. — Немцы такие сволочи! Вокруг Германии нужно выстроить стену, чтобы они сидели там, как свиньи, и никуда не рыпались.

Ее любовник Серт, выслушав это предложение, отодвинул тарелку, громко рыгнул и, даже не извинившись, закурил такую ядовитую сигару, что у меня из глаз покатились слезы. Он бросил на меня плотоядный взгляд и сладострастно подмигнул.

В общем, вечер оказался совершенно провальным, особенно если судить с точки зрения Боя. Он заявил, что людишки, с которыми ему довелось познакомиться, глупы, невежественны и ведут легкомысленную жизнь, в то время как весь мир за стенами их дома отчаянно борется за выживание. Но я была заинтригована. Я еще не встречала людей, столь исполненных вызывающего духа беззаботности. Они были мне интересны, и, очевидно, я им тоже была интересна, впрочем, скорее, не им, а их энергичной хозяйке. Когда мы прощались и я надевала свое отделанное скунсом красное бархатное пальто, Мися с любопытством оглядела меня с головы до ног:

— Боже, да вы очаровательны, милочка! Каков фасон! Как, говорите, вас зовут?

Я улыбнулась. Вероятно, когда я называла себя, она пропустила мое имя мимо ушей, а если и нет, то сразу же забыла в горячке своих напыщенных разглагольствований.

— Коко, — ответила я.

Бой стоял рядом со мной, держа в руке шляпу.

— Коко? — нахмурилась Мися. — Какое глупое имя для столь интересной особы, словно собачья кличка, честное слово! Вы разве чья-то собачка, милочка? Я что-то не замечаю на вас ошейника или поводка.

Пока я лихорадочно думала, что ответить, вмешался Бой.

— Если вам не нравится Коко, мадам, можете называть эту особу Габриэль, — отчеканил он. — Габриэль Шанель. Владелица шляпного ателье на улице Камбон.

— Ателье! — воскликнула Мися. — Как интересно! Обожаю шляпки. Завтра же приду к вам с визитом, милочка. А потом мы вместе где-нибудь пообедаем. Я хочу узнать про вас все.

Она расцеловала меня в обе щеки, окутав облаком сандаловых духов.

Я отвела глаза и посмотрела через ее плечо на шаткую стопку книг в углу. А Мися бросила на Боя быстрый взгляд и коварно улыбнулась:

— А вы, месье Кейпел, непременно сообщите нам, когда выйдет ваша политическая книжка. В этом доме очень любят читать.

Мы спустились по лестнице вниз и вышли в Тюильри, и тут нас бегом догнал маленький Кокто, прижимая к своей густой, как заросли вереска, шевелюре берет и криво улыбаясь:

— Через месяцок пришлю вам билеты на наш балет. Вы обязательно должны прийти. Дягилев захочет познакомиться с вами, мадемуазель. — Он прищурился. — А с Мисей будьте поосторожнее. Ужасная интриганка, особенно с друзьями. — Он кивнул Бою, но тот сделал вид, что не замечает его. — И не верьте ей насчет книг, все врет. В жизни не прочитала ни одной книги.

— А вот в это, — пробормотал Бой, когда Кокто умчался в темноту, — я, пожалуй, верю.