Михаил Шишков - Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца

Я и моя голубая «двойка». Аэродром Паневежис. 19.09.1944

И надо же такому случиться, как раз в это время к нам в полк прибыл агитатор, решивший провести беседу со стрелками-радистами и матросами. Собрал их и давай о событиях на фронте рассказывать. Среди прочих новостей прочитал он и ту самую заметку о партизане-священнике. Это, конечно, вызвало взрыв эмоций у ребят, и неудивительно – церковь же тогда почти что вне закона находилась, а тут такое… Хоть и понимали все, что заслуженный человек, но все-таки…

– Молодец, батюшка! – вырвалось у молодого матросика. – Хороший бы вышел из него комиссар!

День-другой прошел, и нет парня. Вызвали куда-то, и все – назад не вернулся… Мы спрашивали у Шевченко о дальнейшей судьбе несчастного, на что неизменно получали один и тот же ответ: «Перевели его. Другой работой теперь занимается…» Вот так, просто и жестоко… Кто конкретно приложил свою руку к этому делу – агитатор, особист, парторг или, может быть, кто другой – так и осталось неизвестным…

Тем не менее сама необходимость существования особых отделов в основном не вызывает никаких сомнений даже у самых демократических историков, здесь дискуссия ведется лишь по вопросам превышения власти и границ полномочий их сотрудников. А вот Коммунистическую партию в наши дни принято подвергать жесткой критике. Позволю себе высказать свои соображения по этому поводу.

Любая идеология прежде всего должна давать ответ на базовый вопрос человеческой жизни: «Что есть справедливость?» И чем ближе этот ответ сердцу каждого отдельного человека, тем крепче будет единство самого общества, принявшего данный постулат за основу своего жизнеустройства.

Что до меня, то в те далекие годы я, как и все те, с кем сводила меня фронтовая судьба, искренне верил в идею коммунизма. Иначе и быть не могло, ведь нас воспитывали именно так. Конечно, в моей памяти были еще свежи воспоминания о коллективизации и последовавшем за ней голоде… Но видел я и другое – благодаря индустриализации страна на глазах менялась к лучшему, превращаясь в мировую промышленную державу. Именно это и дало мне возможность осуществить мою самую заветную мечту – стать летчиком и в этом качестве приносить пользу своей Родине. И любой другой безусый парнишка, обладавший соответствующим здоровьем, проявив известное упорство, точно так же мог подняться в небо. А ведь были еще дворцы пионеров, театры, библиотеки, спортивные секции… Словом, все необходимое для самореализации молодежи. Буквально на наших глазах то, что до революции было доступно лишь привилегированному меньшинству, становилось достоянием всех и каждого. Именно в этом и кроется причина безграничного доверия основной массы советской молодежи к партии и правительству…

…Сейчас справедливо говорят о чудовищных преступлениях, совершенных руководством страны. Репрессии, голод, огромные человеческие жертвы – все это никак нельзя забывать. Но точно так же нельзя и рассматривать их как неизбежное следствие коммунистической идеологии. На мой взгляд, ответственность за все это зло лежит целиком на конкретных личностях, и история так называемого «цивилизованного» мира служит тому весомым подтверждением. Разве не самым демократическим путем пришел к власти Гитлер? Разве не под красивыми лозунгами свободы и справедливости происходит сегодня наглое вооруженное вмешательство во внутренние дела суверенных государств?

Подробное рассмотрение вопросов политики и современной истории выходит за рамки данной книги, поэтому, чтобы не уводить читателя в сторону от описываемых событий, сообщу свой окончательный вывод: за прошедшие после войны десятилетия я многое переосмыслил, но и сейчас считаю коммунистическую идеологию самой справедливой из всех, созданных людьми. Те из моих фронтовых товарищей, с кем мне довелось разговаривать на эту тему после развала СССР, целиком и полностью разделяли это мнение, а Саша Пресняков до самых последних дней своей жизни, а умер он в 2010-м, оставался активным членом Коммунистической партии Украины. А ведь его отец пал безвинной жертвой политических репрессий 30-х годов…

…Но, несмотря на свои коммунистические убеждения, в вопросе вступления в партию я долго не проявлял инициативы: «Рано еще. Не заслужил. Как заслужу, начальство даст знать». Так оно и получилось, причем сразу же после того, как меня назначили командиром эскадрильи. Я как раз на стоянке у своего самолета был, с техником разговаривал и даже не сразу заметил, как к нам подошел Виктор Михайлович Калашников – наш комиссар.

– Давай, – говорит, – пиши заявление. Негоже комэску беспартийным быть.

Это правда. Тогда, а впрочем, как и во все время существования Советского Союза, членство в партии для командиров, занимавших определенные должности, было обязательным. Ну что же, достаю из планшета чистый лист бумаги и буквально на одном дыхании пишу несколько строк. Прошу принять… Обязуюсь… В общем, все как положено. Через пару недель Виктор Михайлович вручил мне новенький партбилет. С этого времени список моих обязанностей пополнился периодическим проведением политинформаций среди личного состава моей эскадрильи. Честно признаться, поначалу я сильно стеснялся выступать перед довольно многочисленной аудиторией, но затем довольно быстро втянулся и даже привык.

Здесь необходимо отметить, что согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1942 года в Красной армии устанавливалось полное единоначалие, а институт военных комиссаров полностью упразднялся. Взамен вводилась должность заместителя командира по политической части. Тем не менее слово «замполит» в нашей среде как-то не прижилось, и мы все так же продолжали использовать привычное нам обращение «комиссар»…

Но как бы эта должность ни называлась, отношение к ней личного состава зависит лишь от личности человека, ее занимающего. И нам грех было жаловаться на своих политработников. В начале Великой Отечественной полковым комиссаром 1-го минно-торпедного был Григорий Захарович Оганезов. Главной чертой его характера было невозмутимое спокойствие, которое он умудрялся сохранять в любых ситуациях. Я ни разу не слышал о том, чтобы он хоть когда-нибудь повысил голос, не говоря уже о бранных словах и выражениях, которых Оганезов вообще не употреблял. Наоборот, ему удавалось уравновесить взрывной борзовский темперамент, сглаживая острые углы в отношениях командира с подчиненными.

Русским языком Григорий Захарович владел прекрасно, и даже самая скучная тема в его исполнении становилась занятной и интересной. Лишь легкий характерный акцент выдавал в нем уроженца Кавказа. Обладал он и главным качеством хорошего политработника – умением подобрать ключик к сердцу каждого из своих подопечных. Григорий Захарович был открытым и доброжелательным человеком, с ним всегда можно было поделиться всем наболевшим и в любой ситуации получить от него дельный совет. Но все это идеально сочеталось с требовательностью и принципиальностью в вопросах боевой работы.