Михаил Шишков - Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца

Пологим правым разворотом со снижением вывожу группу из опасной зоны, и вскоре разрывы остаются позади. Дальше каждый идет своим ходом: осиротевшие истребители – домой, а мы – на запад, искать цель для атаки. Настроение, конечно, препаршивое, боевой дух практически на нуле… Перед глазами еще и еще раз мелькают хаотично падающие обломки «ястребка», а к горлу подкатывается тяжелый ком. Еще немного, и потекут слезы. Удержать их становится все трудней и трудней… Но я же командир! Мне никак нельзя раскисать! Стукнул затылком о бронеспинку сиденья, как во времена длительных крейсерских полетов… Немного отпустило…

Несмотря на довольно яркий солнечный свет, горизонт едва заметен. Чем дальше от самолета, тем сильнее растворяются в дымке морская и небесная стихии, практически полностью сливаясь вдали. Глаза, утомленные длительным поиском цели, немного утратили остроту зрения… Вдруг впереди проступили едва различимые очертания нескольких кораблей, идущих в кильватерном строю. До них не более восьми километров, и вот удача – чтобы выйти на боевой курс, остается лишь немного довернуть влево. Едва успеваю сориентировать на врага свою группу, после чего даю команду: «Атакуем!»

Наш стремительный удар оказался для немцев полной неожиданностью. Мы зашли со стороны солнца, поэтому зенитчики прозевали нас, а когда опомнились, было уже поздно. Первые, довольно вялые по сравнению с обычными, залпы появились лишь тогда, когда мы уже находились километрах в четырех от конвоя. Следующие за ними тоже оказались не намного интенсивнее. Такая пассивность со стороны врага здорово помогла нам прицелиться, и после выхода из атаки мы успели заметить два высоких дымовых столба, вздымавшихся в небо от бортов двух транспортов…

– Я подбит!!! – раздается в наушниках отчаянный крик. – Один мотор не работает! Второй еле тянет!!

Делаю резкий левый разворот. Глаза, словно два зенитных прожектора, ощупывают морскую поверхность. Вскоре в поле зрения попадает одинокий силуэт «Бостона». Так и есть, за одним из движков тянется тяжелый дымный шлейф, машина неумолимо теряет высоту. Экипажу Больдюсова, совсем молодого парнишки, не пробывшего в полку и месяца, остается надеяться лишь на чудо…

Отдав остальным экипажам приказ возвращаться домой, продолжаю кружить вокруг обреченного самолета. Сердце бешено гонит кровь к вискам, дрожащие руки с трудом удерживают штурвал. Еще несколько минут, и трое молодых парней окажутся в ледяной воде… А я, их командир, хоть и нахожусь рядом, но ничем не могу им помочь. Горло так прихватило, что и вздохнуть тяжело, не то что слово сказать… А что тут говорить… Ужас, пережитый мной тогда, к сожалению, никак не удается забыть до сих пор…

Тем временем экипаж приводнившегося «Бостона» уже забирался в трехместную спасательную лодку «ЛАС-3». В отличие от выдававшегося каждому прорезиненного жилета, надувавшегося, так сказать, своими силами, она была оснащена капсулами с литиевым порошком, при попадании в воду быстро наполнявшим ее газом, образовавшимся в результате химической реакции. «Ребята, кажется, не ранены, – подумал я, – может, еще им удастся спастись… Если ветер поможет…»

– Ваня, – вызываю стрелка-радиста, – я сейчас еще разок над ними пройдусь. А ты сбрось им нашу лодку. Мало ли что, вдруг пригодится…

– Хорошо, командир. Только ты пониже опустись.

Федоренко оказался хорошим бомбардиром, и сброшенная им лодка приземлилась совсем недалеко от тонувшего самолета. Больше ничем помочь ребятам мы не могли и, сделав над ними прощальный круг, с тяжелыми сердцами повернули домой…

Редко когда путь от стоянки самолета до полкового КП был настолько угнетающим. Настроение словно после похорон. За всю дорогу никто так и не промолвил ни единого слова, полностью отрешившись от окружающего мира. Все мысли без остатка прикованы к небольшой надувной лодке с тремя нашими товарищами, полностью предоставленными морской стихии…

– Сейчас же сообщу в штаб авиации флота, – сказал Кузнецов сразу же после нашего доклада, – в их распоряжении есть «Каталина». Она сядет на воду и подберет ребят. Вопрос в другом – сможешь ли ты отыскать их на море? Ты ведь говорил, от них до берега километров пятьдесят…

– Смогу, командир! – ответил вместо меня Иванов. В его голосе за версту чувствовалась стопроцентная уверенность. – Обязательно…

И надо сказать, Коля сдержал свое слово, выведя нас так, что дрейфовавший по морской поверхности экипаж нашелся довольно быстро. Конечно, во многом помогла и погода, подарившая нам яркое солнце и практически полный штиль, удобный для посадки спасателей на море. Вскоре, подобрав наших ребят, «Каталина» начала разбег. Я же, умерив мощь своих моторов, дал ей возможность набрать скорость и пристроиться ко мне…

– Командир! – внезапно закричал Федоренко. – Они опять садятся!

Пытаюсь докричаться до «Каталины» по радио – никакого ответа. Прохожу над вновь приводнившейся машиной… Вижу замершие без движения лопасти винтов… Что за чертовщина?!! Делаю еще несколько кругов, продолжая попытки связаться с экипажем летающей лодки. Вдруг, так же неожиданно, она запускает моторы и вновь начинает разгон… Как выяснилось немного позже, произошла почти та же самая история, что и у меня, – борттехник «Каталины» забыл переключиться на основные топливные баки, и двигатели, израсходовав остатки бензина, остановились…

Назад я летел в прекрасном настроении. И куда только делись недавняя усталость и опустошенность?! Как будто и не было их вовсе. Периодически посматриваю направо, чтобы убедиться, что «Каталина», несущая на своем борту спасенный экипаж, все так же находится на своем месте.

Надо ли говорить о том, как тепло и радостно встречали нас дома… Весть о чудесном спасении экипажа сбитого над морем самолета, единственном, по крайней мере, на мою память, таком случае на Балтике, заставила собраться на аэродроме всех, кто только мог. Столь много восторженных поздравлений мне еще не доставалось ни разу. Штурманы, пилоты, стрелки-радисты – все старались подойти и пожать нам руки, и я прекрасно понимал их чувства. «Если вдруг собьют над целью, – наверное, думал каждый из них, – может, и мне повезет. Найдут и спасут, как этих молодых ребят…» Жаль только, что экипаж «Каталины», поднявшей на борт наших товарищей, находился в тот момент совсем в другом месте. Они ведь заслужили благодарность не меньше нашего…

В дальнейших боевых действиях Больдюсов и его друзья участия не принимали. Их сразу же отправили в санаторий, где они и встретили Победу. Насколько я помню, к летной работе никто из них не вернулся – почти двухчасовое пребывание в холодной морской воде пагубно сказалось на здоровье экипажа. По-моему, у Больдюсова отказали обе ноги, и он был вынужден навсегда расстаться с авиацией, штурмана перевели в штаб, а стрелок-радист по излечении демобилизовался и вернулся домой.