Юрий Лубченков - Главы государства российского. Выдающиеся правители, о которых должна знать вся страна

Тот принес ответ:

– Государыня, это бедная старушка ходила к своему внуку, который служит поваренком на придворной кухне. Он дал ей курицу, а она выскочила из кулечка и побежала.

– Глупенький. Эдак он измучит свою бабушку. Ну, если она так бедна, давайте ей из моей кухни всякий день по курице, но только битой.

Старушка до конца своей жизни пользовалась этой милостью императрицы.

Однажды, занимаясь, по обыкновению, после обеда делами, Екатерина встретила надобность в какой-то справке. Она позвонила в колокольчик, но на ее призыв никто не явился. Тогда государыня поднялась из-за стола, прошла в комнату, где дежурили чиновники, и увидела, что они играют в бостон.

– Сделай одолжение, – обратилась Екатерина к одному из игравших, – сходи справиться по этой записке, а я, между тем, поиграю за тебя, чтобы не расстроить вашей партии.

Императрица села на его место и играла все время, пока он ходил исполнять ее поручение.

Портрет Екатерины II в виде законодательницы в храме богини Правосудия. Художник Дмитрий Левицкий. Начало 1780-х

В 1770 году по случаю победы, одержанной российским флотом над турецким при Чесме, митрополит Платон в Петропавловском соборе в присутствии императрицы Екатерины Алексеевны и всего двора произнес речь, замечательную по силе и глубине мыслей. И вот вития, к изумлению слушателей, неожиданно сошел с амвона и приблизился к гробнице Петра Великого.

– Восстань теперь, великий монарх, отечества нашего отец! – воскликнул он, прикоснувшись к могильной плите Петра. – Восстань и воззри на любезное свое изобретение.

Эти слова у многих вызвали слезы восторга. Только мудрый Разумовский мрачно заметил:

– Чего вин его кличет? Як встане, всем нам достанется.

Из всех российских монархов, наверное, хуже всех относилась к первопрестольному городу Российской империи Екатерина II. Она много раз приезжала в Москву, заботилась об ее благоустройстве, но побаивалась москвичей. Возвращаясь из Крыма, Екатерина усмотрела, что москвичи нарочно посыпали улицы песком и покрасили фонарные столбы в темно-серый цвет, намекая на близость кончины императрицы. В Успенском соборе архимандрит, произносивший проповедь, показался ей революционером. «Меня здесь погребают, – жаловалась она митрополиту Платону, – да и проповедник ваш, должно быть, мартинист. Посмотрите на него: кости да кожа, весь высох».

«Я вовсе не люблю Москвы, – признавалась Екатерина в своих записках. – Москва – столица безделья. Никогда народ не имел перед глазами больше предметов фанатизма, как чудотворные иконы на каждом шагу, попы, монастыри, богомольцы, нищие, воры, бесполезные слуги в домах; площади которых огромны, а дворы – грязные болота. Обыкновенно каждый дворянин имеет в городе не дом, а маленькое имение. И вот такой сброд разношерстной толпы, которая всегда готова сопротивляться доброму порядку и с незапамятных времен возмущаться по малейшему поводу».

В 1765 году императрица Екатерина II пригласила знаменитую Габриэли в Петербург и ангажировала ее на два месяца. Когда речь зашла о вознаграждении, Габриэли потребовала пять тысяч червонцев.

– Пять тысяч?! – удивилась императрица. – Помилуйте, мои фельдмаршалы меньше получают.

– В таком случае, ваше величество, – отвечала певица, – вам следует заставили петь одного из фельдмаршалов.

Императрица заплатила требуемую сумму.

Екатерина была недовольна одним из иностранных послов и, пригласив его к обеду, стала говорить с ним резко и желчно.

Храповицкий вполголоса сказал соседу: «Жаль, что матушка так неосторожно говорит».

Императрица расслышала эти слова и переменила разговор. После обеда, когда раздали чашки кофе, государыня подошла к Храповицкому и вполголоса сказала:

– Ваше превосходительство, вы слишком дерзки, что осмеливаетесь давать мне советы, которых у вас не просят.

Гнев был на ее лице, она поставила дрожащей рукой чашку на поднос, раскланялась и вышла. Храповицкий считал себя погибшим. Он поплелся домой, но на лестнице его догнал камердинер с приказом идти к императрице.

Екатерина нервно ходила по комнате и, остановившись перед Храповицким, с гневом заметила:

– Ваше превосходительство, как вы смели при людях укорить меня, тогда как в моем присутствии вы можете говорить не иначе, как только отвечая на мои вопросы?

Храповицкий упал в ноги и просил о помиловании. Императрица вдруг переменила тон и с лаской в голосе сказала:

– Знаю, что вы это сделали из любви ко мне и благодарю вас. – И, взяв со стола табакерку с бриллиантами, продолжала: – Возьмите на память. Я женщина, и притом пылкая, часто увлекаюсь. Прошу вас, если заметите

мою неосторожность, не выражайте явно своего неудовольствия и не высказывайте замечания, но раскройте эту табакерку и нюхайте. Я тотчас пойму и удержусь от поступков, что вам не нравятся.

Однажды императрице Екатерине II донесли, что приставы подолгу задерживают в Москве барки с жизненно важными припасами, идущие в Петербург из провинции. Попытки получить точные сведения о злоупотреблениях приводили лишь к обвинению доносивших. Подозревая обман и желая прояснить дело, императрица поручила гвардейскому офицеру Молчанову на месте разобрать противоречивые донесения и представить правдивый отчет о виденном. Молчанов обещался в точности исполнить поручение и несколько раз заявлялся в Сенат за паспортом, но получил его лишь спустя несколько дней, в продолжение которых московских приставов успели уведомить о предстоящей ревизии. Молчанов нашел в Москве только три барки, и императрица осталась в прежнем недоумении.

Генерал-фельдмаршал князь Потемкин-Таврический на набережной Невы. Художник Михаил Иванов. 1798

Случилось это вдруг и до обидного не по-царски. Пятого ноября 1796 года шестидесятисемилетняя русская императрица Екатерина II поднялась с постели в семь утра – немного позже, чем обычно. Погрелась у камина, сварила себе кофе и, сидя на краешке постели, полчашечки через силу проглотила. Тянуло прилечь, поддаться лени, опустить тяжелую нынче голову на мягкую подушку. Но императрица испугалась, что в последние дни ее часто клонит на боковую, а это верный признак болезни (мысль о старости она гнала прочь), и резко поднялась, заставила себя приободриться, притворилась веселою. Тщательно причесалась, натерла лицо румянцем и выбрала платье: длинное, сбегающее с груди к ногам, скрадывающее ее полноту и короткие ноги. Но прежде чем облачиться в утренний наряд, Екатерина в легком пеньюаре пошла за ширмы, в отхожее место. Вдруг ощутила под сердцем легкий толчок, глаза потухли, и всероссийская самодержица рухнула наземь рядом с нужником. Тупо зашумело в голове, Екатерина, собравшись с силами, кликнула Захара Зотова и попыталась подняться на ноги, чтобы ни камердинер, ни примчавшиеся ему на помощь гвардейцы не застали ее в срамном виде.