Павел Басинский - Лев в тени Льва. История любви и ненависти

Вернувшись в Петербург, Лев Львович продолжил свои занятия скульптурой. Его увлечению не препятствовала Дора, во-первых, горячо любившая мужа, а во-вторых, смирившаяся с тем, что тот всегда находился в поисках самого себя. К лету 1909 года Лев Львович принял решение сдать петербургскую квартиру на два года и переехать в Париж, чтобы учиться скульптуре основательно.

Он ходит заниматься в частную парижскую академию на Boulevard Raspail, а затем переходит в так называемую Академию Жюльена, где ученикам бесплатно предоставлялись модели и раз в неделю давали консультации преподаватели Школы изящных искусств. Дора с детьми находится в Швеции, а он снимает комнату на пятом этаже отеля напротив Люксембургского сада и платит за нее 3 франка в день (около 100 рублей). Жить в Париже дорого, но, тем не менее, вскоре вся семья переезжает в Париж. Начинается новый период их жизни…

Судя по воспоминаниям сына Павла, в Париже они жили не шикарно, но и не бедно, снимая квартиру на Монпарнасе. Сыновья учились в русской школе. Когда Дора, одев пятерых детей, Павла, Никиту, Петра, Нину и Соню, по последней парижской моде, выходила на прогулку в город, прохожие оборачивались и говорили: «О, эта семейка стоит больших денег!»

В русский круг общения Льва Львовича в Париже входили скульптор Паоло Трубецкой и знаменитый физиолог Илья Ильич Мечников, с 1897 года живший в Париже и скончавшийся там в 1916 году. Мечников работал в институте, созданном Луи Пастером, и, между прочим, был знаком со скульптором Огюстом Роденом, который являлся кумиром Льва Львовича. Мечников устроил встречу сына Толстого с Роденом. Тот благосклонно отнесся к его работе, следил за ней, давал ему ценные советы и даже посоветовал уйти из академии и снять свою мастерскую, на что Лев Львович, в конце концов, и решился.

Два года он прожил в состоянии если не счастья, то ощущения того, что, наконец, нашел свой путь в жизни.

Но и в это время Лев Львович успел совершить поступок, который хотя еще и не сломал окончательно его семейную жизнь, но подорвал ее основательно и непоправимо.

И опять нельзя не обратить внимания на «странные сближенья». Первая серьезная размолвка между Львом Николаевичем и Софьей Андреевной случилась в 1871 году, когда родилась дочь Мария и в семье стало пятеро детей – три мальчика и две девочки. Именно тогда семья впервые оказалась на грани развода после почти десяти лет счастливой жизни. В 1909 году, прожив с Дорой тринадцать лет, в течение которых в их семье появилось пятеро детей (не считая умершего Льва), три мальчика и две девочки, Лев Львович… решил разводиться.

Это было похоже на внезапное безумие! В академии Жюльена могли учиться не только мужчины, но и женщины, что было серьезным шагом для Франции в сторону женской эмансипации. И вот однажды, проходя через мастерскую, он увидел девушку, которую «потом любил больше себя, больше семьи, больше своей жизни». Ей было восемнадцать лет, ее звали Жизель Бюно-Варилья.

Она была дочерью инженера, инициатора строительства Панамского канала, и племянницей главного редактора газеты «Le Matin». С бледным и серьезным лицом она лепила маску Бетховена. У нее были густые темные волосы, красивые руки и приподнятые круглые плечи. На девушке была серая клетчатая юбка и белая шелковая блуза, которые выгодно подчеркивали ее невысокую, прекрасно сложенную фигуру. Она обернулась на него, и он впервые встретил ее умный и строгий взгляд. В углу мастерской сидела старая дама с ручной работой – мать мадемуазель Жизель.

В «Опыте моей жизни» Лев Львович пишет, что это была любовь с первого взгляда, которая пронзила его насквозь, потому что он увидел ту, которую искал всю жизнь. Им овладело одновременное чувство волнения, счастья и страха. Когда их, наконец, познакомили, они стали заниматься, сидя рядом. Он касался плечом ее плеча…

В воспоминаниях он также пишет, что «она одна была моей истинной, посланной мне женой перед небесами». Жизель тоже влюбилась в него. Когда они вместе посетили Родена, великий скульптор тут же прозвал ее «Францией», увидев в ней зримое воплощение их родины.

Лев Львович не скрыл от Жизели, что он женат, но она отнеслась к этому как истинная парижанка, сказав, что ему просто следует развестись с Дорой.

Но он не сказал ей главного. В то время, когда между ним и Жизелью вспыхнула любовь, Дора была беременной. Бросать жену в этом положении было немыслимо, он скорее готов был броситься в Сену. Между тем жена ничего не замечала, и в их парижской квартире шла «правильная семейная жизнь».

«Моя жизнь в Париже раздвоилась и стала сплошным мученьем. Я чувствовал себя бесконечно виноватым перед семьей и женой, тайным преступником перед ними, но моя любовь была настолько искренна, что мне и в голову не приходила возможность побороть ее… В ней только было мое счастье…»

Наконец, оставшись с женой в комнате вдвоем, он рассказал ей о Жизели и объявил о разводе. Бедная Дора сперва не знала, как ей отнестись к этой «дикой жестокости». «Несколько секунд, бледная, она молчала, потом вдруг, как зверь, бросилась на меня, стараясь, как кошка, исцарапать мне лицо. Я задержал ее, взяв за кисти рук, и вышел из комнаты, заперев за собой дверь. Но она кинулась за мной и с такой силой нажала на дверь, что вышибла ее с замком из петель. Она опять налетела на меня, стараясь схватить за горло. Я напрасно старался успокоить ее. Она была вне себя».

8 декабря 1909 года он писал матери:

«Дорогая мамаша, с грустью сообщаю, что Дора до времени родила вчера плохого мальчика, который жил только несколько часов, вышел ногами вперед, был со слабыми, кривыми конечностями. Что причина? Всё. И дети до него подряд, и Париж, и нежелание Доры иметь еще детей. Сама Дора перенесла всё это, слава Богу, отлично и теперь лежит, очень бодрая… Я по-прежнему занимаюсь своей скульптурой и начинаю понимать, что нужно не менее 10 лет, чтобы стать в этой области большим. Целыми часами стою перед вещами Rodin, выше которого не знаю. Недавно получил в своей академии 1-ый номер за эскиз барельефа на тему “ Война ”… Люблю Париж и французов и чувствую, что живу здесь сильнее, чем дома».

Лев Львович не сообщил матери о том, что на самом деле произошло в Париже. Он понимал, что сочувствия от нее в этом случае ожидать не приходится.

Между тем родители Жизели, учинили слежку за ним и выяснили правду о его семье. При очередной встрече со своим возлюбленным Жизель сказала ему, что порядочный мужчина не ухаживает за девушкой, когда его жена беременна. Она ушла из академии, и с тех пор он ее больше не видел, хотя, как он пишет, пытался отыскать глазами в парижской толпе даже годы спустя.