Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя

Такая кампания, что лишний раз подтверждают вновь открытые документы, не могла проводиться без прямой поддержки Сталина. Это, в свою очередь, вызывает закономерный вопрос о мотивах антисемитизма вождя. Существует соблазн считать, что юдофобия, которую Сталин без стеснения демонстрировал в последние годы жизни, всегда являлась важной частью его мировоззрения и предрассудков. Однако многие факты позволяют рассматривать сталинский послевоенный антисемитизм как преимущественно политический феномен, связанный с определенными внутри– и внешнеполитическими расчетами и планами. Борьба с так называемыми «космополитами» была реакцией на сложный комплекс конкретных исторических обстоятельств.

Не в последнюю очередь под воздействием нацистской пропаганды в Советском Союзе в годы войны достаточно широко распространились антисемитские настроения. Даже высокопоставленные функционеры в докладах Сталину не стеснялись антисемитских выпадов. В январе 1944 г. заместитель командующего Военно-воздушными силами генерал Г. А. Ворожейкин писал Сталину и другим советским руководителям о переизбытке военнослужащих-евреев в штабах и различных военных учреждениях, в том числе торговых: «На фронте их зовут не «военторг», а «абрамторг» […] Всех этих «абрамторгов» надо послать воевать» [830]. В почте Сталина за послевоенный период, сохранившейся в его личном архиве, мы также встречаем письма антисемитского содержания и жалобы о распространении антисемитизма в стране. Автор одного из писем, обвиняя евреев в уклонении от физического труда, предлагал проект их своеобразного «перевоспитания»: «Выделение евреев, как достойной нации, в отдельную республику […] привлечение их к труду на организованных справедливых началах было бы широко одобрено всеми другими народностями Советского Союза» [831]. Сталин, несомненно, хорошо знал о распространении таких настроений и учитывал их в своей политике.

Сталинская диктатура, как любой тоталитарный режим, нуждалась в поддержании высокого градуса социальной мобилизации. А это достигается как за счет обращения к внешним угрозам, так и при помощи дискриминации определенных слоев собственного населения, когда энергия массового недовольства намеренно направляется на группы «козлов отпущения». Распространение массового антисемитизма сигнализировало, что именно евреи станут наиболее удобной мишенью. Однако воспользоваться этой возможностью в полной мере сразу же после войны Сталин не мог. Сложные игры на международной арене, сохранение остатков союзнических отношений с Западом заставляли действовать с оглядкой. Целью идеологических кампаний первых послевоенных лет, как уже говорилось, было избрано социально и национально неопределенное «низкопоклонство» перед Западом. Послужив средством идеологического воспитания интеллигенции, кампания борьбы с «низкопоклонством» вряд ли могла заинтересовать широкие массы населения.

Ситуация изменилась в связи с резким обострением противостояния с Западом, воплощением которого выступали США и их сильная еврейская община. Разрыв СССР с Израилем и превращение еврейского государства в союзника США довершили картину. «Евреи, как советская национальность, стали этнической диаспорой, потенциально лояльной враждебному государству» [832]. Новая идеологическая парадигма, формирующаяся в 1948–1949 гг., соединила сталинский лозунг борьбы с «низкопоклонством» и антисемитизм. В результате этого синтеза и возникла кампания против «космополитов», прочитанная массами как борьба с советскими евреями и их зарубежными покровителями. О сути таких настроений говорилось в одном из писем, отобранных для доклада Сталину в 1949 г.: «Так же как весь немецкий народ несет ответственность за гитлеровскую агрессию, так и весь еврейский народ должен нести ответственность за действия буржуазных космополитов» [833]. Государственный антисемитизм превращался в важное орудие социальных манипуляций.

Настроения Сталина, несомненно, играли важнейшую роль в новом повороте политической линии. Судя по многим признакам, в последние годы своей жизни Сталин считал евреев подозрительной «контрреволюционной» нацией, подобно тому как в довоенный период и во время войны он оценивал поляков, немцев, народы Северного Кавказа и т. д. Репрессии 1930-х годов, холокост, послевоенный антисемитизм подрывали революционный дух, присущий многим советским евреям в первые годы советской власти. Теперь, как полагал Сталин, евреи обратили свои взгляды на Запад, на США, были готовы служить ему с тем же энтузиазмом, с которым шли в русскую революцию. «Любой еврей-националист – это агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США (там можно стать богачом, буржуа и т. д.). Они считают себя обязанными американцам», – заявил Сталин на одном из заседаний незадолго до своей смерти, 1 декабря 1952 г. [834]Эти подозрения Сталина только усиливали еврейки – жены его ближайших соратников, еврей – муж его дочери и т. д. Политический антисемитизм Сталина нарастал, превращаясь в последние годы его жизни в важное орудие внутренней и международной политики.

Неудачи Сталина в Европе в определенной мере компенсировались успехами коммунизма на азиатских фронтах. 1 октября 1949 г. после победы коммунистов в многолетней гражданской войне была провозглашена Китайская Народная Республика. Советское руководство немедленно объявило об установлении дипломатических отношений с новым правительством и прекращении всех отношений с его врагом – правительством Гоминьдана.

Победа китайских коммунистов, с одной стороны, несомненно, укрепила позиции СССР в холодной войне, но с другой – породила определенные трудности, связанные с конструированием новых советско-китайских отношений. Несмотря на зависимость от СССР, коммунистический Китай являлся слишком значительной силой, чтобы относиться к нему как к обычному сателлиту. У Сталина были основания подозревать, что в Китае его может ожидать очередной рецидив титоизма. Учитывая размеры Китая и его значение в третьем мире, такая угроза могла иметь куда более серьезные последствия. Важной причиной трений становились экономические проблемы. Необходимость оказывать возрастающую помощь разрушенной дружественной стране была тяжелым бременем для экономически слабого послевоенного Советского Союза.

Контакты с китайскими коммунистами еще до их прихода к власти Сталин в значительной мере сосредоточил в своих руках. Через структуры военной разведки была организована линия радиосвязи Сталина с Мао Цзэдуном, чья армия базировалась на северо-востоке Китая. Ее работу обеспечивали специальные советские эмиссары, выполнявшие одновременно роль врачей Мао Цзэдуна. Несмотря на постоянную переписку со Сталиным, Мао неоднократно выражал желание лично посетить СССР. Скорее всего, такой визит имел для него не только деловое, но и символическое значение. Мао нуждался в подтверждении своего статуса вождя китайского народа и партнера (пусть и младшего) Сталина. Однако с той же настойчивостью, с какой Мао стремился в Москву, Сталин долгое время старался не допустить его приезда. Первоначально Сталин считал нецелесообразным демонстрировать тесные связи с китайскими коммунистами в обход официального китайского правительства. Тем более что ситуация в Китае была запутанной и не предвещала быстрой победы компартии.