Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя

Все это увлекательно, но несерьезно. Документы совершенно не подтверждают теории «слабого диктатора». Мы не знаем ни одного решения принципиального характера, принятого помимо Сталина. Мы не знаем ни одного, даже короткого периода, когда Сталин терял бы свою власть диктатора. Диктатура выработала вполне действенные методы контроля, социального и аппаратного манипулирования и принуждения, позволявшие добиваться реализации ключевых решений. Постоянные репрессии и кадровые чистки держали в неослабевающем напряжении общество и аппарат. Архивы позволили историкам оценить масштабы этого насилия в достаточно точных количественных показателях [135]. По официальным секретным отчетам, за 1930–1952 гг. было расстреляно около 800 тыс. человек. Однако количество фактически уничтоженных людей было гораздо больше, поскольку в сталинских органах госбезопасности широко применялись приводившие к смерти пытки, а лагеря в отдельные периоды по условиям содержания заключенных фактически превращались в лагеря массового уничтожения, пусть и непреднамеренного. Около 20 млн человек за 1930–1952 гг. были осуждены к лишению свободы в лагерях, колониях и тюрьмах. По оценкам специалистов, не менее 6 млн человек (в основном «кулаки» и представители «репрессированных народов») в 1930–1952 гг. стали жертвами депортаций. Расстрелам, заключению в лагеря и ссылке каждый год сталинского правления подвергался в среднем один миллион человек.

Конечно, среди расстрелянных и направленных в лагеря было немало обычных уголовных преступников. Однако важно учитывать, что чрезвычайная жестокость законов и криминализация всех сфер социально-экономической и политической жизни приводили к тому, что в разряд «уголовников» нередко зачислялись обычные граждане страны, допускавшие незначительные проступки или попадавшие под удар различных политических кампаний. Более того, помимо 26 млн расстрелянных, заключенных и ссыльных, десятки миллионов человек были направлены на принудительные работы, арестовывались и содержались длительное время без суда в тюрьмах, изгонялись с работы и выселялись из своих домов как родственники «врагов народа» и т. д. Можно полагать, что различным «жестким» и «мягким» репрессиям за двадцать с небольшим лет сталинской диктатуры подверглись не менее 60 млн человек.

Важным дополнением к этому являются жертвы периодических голодовок и голода, от которого только в 1932–1933 г. погибло от 5 до 7 млн человек. В значительной мере вызванный политическими решениями, голод, как будет показано далее, способствовал подавлению сопротивления крестьян коллективизации.

Подводя итоги этим необходимым для понимания сути сталинской системы расчетам, можно утверждать, что под удар различных репрессий и дискриминационных мер в 1920-е – 1950-е годы попадала значительная часть населения страны [136]. Без особого преувеличения можно утверждать, что речь шла о подавлении большинства привилегированным меньшинством, которое, впрочем, и само нередко попадало под удар террора.

Для достижения своих целей, в том числе для проведения массовых репрессий и выкачивания хлеба из голодающей деревни, режиму вовсе не был нужен аппарат, действовавший четко и ритмично по принципу часового механизма. Ограниченность централизации в огромной стране вполне компенсировалась широким применением метода кампаний, составлявших основу политической практики сталинизма. Внимательное изучение таких кампаний позволяет выявить их общий, многократно отработанный алгоритм. Все начиналось (и это важно подчеркнуть) с выдвижения центром (чаще всего Сталиным) целей кампании и распределения конкретных заданий. Затем происходила мобилизация аппарата на выполнение поставленных задач чрезвычайными методами, что предполагало широкое распространение «перегибов». В результате кампания доводилась до уровня кризиса, в высшей точке которого определялись пределы отступления – преодоления «перегибов». Отступление было задачей контркампании, своеобразного выхода из террора. На этом этапе репрессиям подвергались некоторые исполнители террора, превращенные в «козлов отпущения», и провозглашались формальные лозунги «восстановления законности». Ситуация стабилизировалась, цели кампании объявлялись достигнутыми. Такие методы приводили к уничтожению огромных материальных ресурсов и многочисленным человеческим жертвам. Однако в контексте сталинской системы кампании были вполне эффективным способом мобилизационной централизации.

Сам Сталин также не нуждался в жестком контроле над всеми звеньями партии-государства. Достаточно было держать в руках основные рычаги. Раньше других советских вождей Сталин понял, какие неограниченные преимущества в политической борьбе и укреплении единовластия дает личный контроль над органами госбезопасности. В значительной мере поэтому Сталин одержал победу и с тех пор никогда не выпускал рычаги управления карательными структурами из своих рук. Как будет показано в этой книге, непосредственному управлению органами ОГПУ-НКВД-МГБ Сталин уделял значительную часть своего времени, а в отдельные периоды, например во время террора 1937–1938 гг., – большую часть. Он лично инициировал все основные репрессивные кампании, разрабатывал их планы и тщательно контролировал выполнение. Он непосредственно направлял фабрикацию многочисленных политических судебных процессов и «дел», а в ряде случаев был автором их сценария. Он вдумчиво и внимательно, как свидетельствуют пометы, читал протоколы допросов арестованных, которые присылались ему в огромных количествах. Он лично санкционировал расстрелы множества людей – как незнакомых, так и тех, с кем был лично знаком.

Помимо многочисленных «обычных» функций, чекисты выполняли для Сталина особую, «деликатную» работу.

5 мая 1940 г. специальная группа госбезопасности похитила при выходе из дома жену заместителя наркома обороны СССР маршала Г. И. Кулика [137]Кулик-Симонич. Ее тайно перевезли в тюрьму, долго допрашивали, а затем тайно расстреляли. Жена Кулика происходила из семьи высокопоставленного царского чиновника. Многие ее родственники были расстреляны, некоторым удалось скрыться за границей. С одним из предыдущих мужей, обвиненным в валютных операциях, Симонич провела некоторое время в ссылке. Чекисты, сообщавшие все эти компрометирующие материалы Сталину, приписывали Симонич многие другие грехи, в том числе связи с иностранцами. Сталин посоветовал Кулику развестись с женой. Однако маршал уперся. Тогда Сталин отдал приказ ликвидировать Симонич без лишней огласки. Обнаружив пропажу жены, Кулик позвонил наркому внутренних дел Берии. Тот отрицал причастность своего ведомства к исчезновению Симонич, однако Кулик не поверил Берии и начал добиваться правды. Тогда его вызвали в ЦК партии и в ходе трехчасового допроса строго предупредили, чтобы он не «клеветал» на органы госбезопасности. Более того, Кулику было заявлено, что его жена, возможно, шпионка, сбежавшая под угрозой разоблачения [138]Кулик сдался.