Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя

Новый импульс репрессиям придал первый московский открытый процесс над лидерами бывших оппозиций в августе 1936 г. Подсудимые Каменев, Зиновьев и другие известные деятели партии после долгих пыток были объявлены «террористами» и «шпионами» и расстреляны. Вскоре после этого суда Сталин назначил Ежова наркомом внутренних дел. Под руководством Сталина Ежов начал подготовку новых процессов и усилил чистку аппарата. В январе 1937 г. был проведен второй открытый московский процесс, на этот раз над бывшими оппозиционерами, занимавшими руководящие должности в хозяйственных ведомствах. Их также обвинили во «вредительстве» и «шпионаже». Соратники Сталина, скомпрометированные связями с вымышленными «врагами», подчинились силе. Один лишь Орджоникидзе продолжал защищать своих сотрудников от арестов. Между Сталиным и Орджоникидзе возник конфликт, завершившийся самоубийством Орджоникидзе [398]. Этот акт отчаяния лишний раз показывал, что члены Политбюро не могли ничего противопоставить Сталину, опиравшемуся на силу карательных органов. Соратники вождя, не говоря уже о функционерах среднего уровня, были разобщены. Каждый надеялся спастись в одиночку.

В таком состоянии уже поредевшая после первых арестов советская номенклатура пришла к очередному пленуму ЦК партии в конце февраля – начале марта 1937 г. На пленуме Сталин дал указания о продолжении репрессий. По докладу Ежова пленум санкционировал открытие «дела» против бывших лидеров «правого уклона» Бухарина и Рыкова. Третий из «правых», Томский, покончил жизнь самоубийством в августе 1936 г. Бухарина и Рыкова арестовали, а в марте 1938 г. на третьем большом московском процессе приговорили к расстрелу. Как обычно, расправы в Москве отозвались многочисленными арестами по всей стране.

Репрессии, охватившие без исключения все звенья партийно-государственного аппарата, с особой силой обрушились на силовые структуры – НКВД и армию, которых подозрительный Сталин мог опасаться больше всего. Став наркомом внутренних дел, Ежов уничтожил и своего предшественника Ягоду, и многих его сотрудников. В июне 1937 г. после пыток к расстрелу была приговорена большая группа высокопоставленных военных во главе с заместителем наркома обороны М. Н. Тухачевским [399]. Их обвинили в создании мифической «антисоветской троцкистской военной организации». Это была лишь вершина огромного айсберга. Аресты охватили всю армию. По поводу «дела военных» долгие годы высказывались различные предположения. Последние исследования на основе архивов спецслужб показали, что обвинения против военных, так же как и другие аналогичные акции, были сфабрикованы в НКВД под прямым надзором и руководством Сталина. Они не имели под собой никаких реальных оснований [400].

До определенного момента репрессии наверху лишь в некоторой степени затрагивали рядовых граждан. Однако во второй половине 1937 г. террор обрушился на широкие массы советского населения, что, собственно, и сделало его «большим». После открытия архивов мы узнали, что суть Большого террора 1937–1938 гг. составляли несколько массовых карательных операций [401]. Решения об их организации принимало Политбюро под руководством Сталина. Самая значительная из таких операций (ее называли операцией против «антисоветских элементов») проводилась на основе приказа НКВД № 00447, утвержденного Политбюро 30 июля 1937 г. План операции, назначенной на август – декабрь 1937 г., был следующим. Для каждой области и республики устанавливались количественные задания на расстрелы и заключение в лагеря. Уничтожение людей планировалось так же, как производство зерна или металла. Всего на первом этапе предполагалось направить в лагеря около 200 тыс. человек и расстрелять более 75 тыс. Однако важно подчеркнуть, что в приказе № 00447 был заложен механизм эскалации террора. Предусматривалось, что местные руководители имели право запрашивать у Москвы дополнительные лимиты на аресты и расстрелы. Всем было ясно, что такое право является на самом деле обязанностью. На практике так и произошло. Быстро выполнив первоначальные задания, исполнители на местах посылали в Москву новые «повышенные обязательства» и почти всегда получали их одобрение. При поощрении центра первоначальные планы уничтожения «врагов» были перевыполнены в несколько раз.

Первой целью операции против «антисоветских элементов» в приказе были названы бывшие «кулаки». Они, как утверждалось в документе, после возвращения из ссылки и лагерей продолжали «антисоветскую подрывную деятельность». Из-за особого акцента на «кулаках» операцию по приказу № 00447 нередко называли «кулацкой». Однако это не очень точно. Помимо «кулаков», арестам и расстрелам подлежали многие другие группы населения, перечисленные в приказе. Среди них – бывшие члены противостоявших большевикам партий, бывшие белогвардейцы, уцелевшие царские чиновники – «враги», уже отбывшие свой срок и вышедшие на свободу, и политические заключенные, которые еще оставались в лагерях. На одном из последних мест в этом списке шли уголовники.

Сам по себе перечень целей массовой операции против «антисоветских элементов» демонстрирует намерения Сталина. Он стремился уничтожить физически или заключить в лагеря тех советских граждан, которых считал реальными или потенциальными «врагами». Еще более очевидно эта цель проявилась в так называемых «национальных операциях», проводившихся параллельно с операцией против «антисоветских элементов». «Национальные операции» также планировались в Москве и регулировались специальными приказами НКВД, утвержденными Политбюро. «Национальные операции» обрушились на советских поляков, немцев, румын, латышей, эстонцев, финнов, греков, афганцев, иранцев, китайцев, болгар, македонцев. Особая операция проводилась против бывших работников Китайско-Восточной железной дороги, вернувшихся в СССР после продажи дороги Японии в 1935 г. Сталинское руководство рассматривало все эти категории населения как питательную среду для шпионажа и коллаборационизма.

После получения из центра общих планов и конкретных показателей по арестам и расстрелам в областных и краевых управлениях созывались совещания начальников нижестоящих городских и районных отделов НКВД. Исходя из плана по области, каждый район получал свои контрольные цифры. Первоначально для составления списков «врагов» использовали картотеки учета «антисоветского элемента», которые в течение многих лет велись в каждом подразделении НКВД. К ним добавляли другие компрометирующие материалы. После ареста проводилось следствие, главной целью которого считалось выявление «контрреволюционных связей» арестованного и «контрреволюционных организаций» [402]. Нужные следствию «показания» добывались разными методами, но чаще всего при помощи пыток. Применение пыток было в это время официально санкционировано высшим руководством страны, хотя в меньших масштабах они применялись и ранее. Пытки были невероятно жестокими и нередко приводили к смерти. Полученные «показания» приводили к новым арестам. Арестованные «второй волны» под пытками называли новые имена и т. д. Карательные операции, организованные таким образом, могли продолжаться до бесконечности и захватить в перспективе большинство населения страны. Это не произошло только потому, что Сталин вполне контролировал ситуацию и был способен как разогнать волну репрессий, так и прекратить их вообще – он прочно держал в своих руках органы госбезопасности и партийный аппарат. Все приговоры к заключению в лагеря и расстрелам утверждались в Москве.