Александр Бубнов - Спартак: 7 лет строгого режима

Мы тогда на 3-4-м месте шли, что для «Спартака» было плохо. А я играл на такой позиции, что меня после каждого поражения можно было обвинить в сдаче. Возмутило то, что Бесков, зная, что я договорные игры не играю, именно в этом меня обвинил. Вот когда мне мои козыри пригодились! Я все спокойно, культурно и без эмоций Бескову высказал. В третий раз никуда его не послал.

Потом выходим на поле, он меня догоняет и говорит: «Ты что, правда собрался уходить?»

Как будто не в себе человек, как будто не слышал, что я только что сказал! Но, наверное, я еще нужен был команде, хотя мне было уже за 30, а к возрастным игрокам Бесков не очень хорошо относился.

В 1987 году, когда мне уже 32-й год шел, мы в предсезонку во время турне по Аргентине с «Ривер Плейтом» и «Бока Хуниорс» сыграли вничью, а по возвращении в Союз «Динамо» (Тбилиси) дернули и ехали в Ланчхути на поезде на матч второго тура.

А у меня привычка была зайти в купе, бросить сумку и, не раздеваясь, лечь на нижнюю полку. Вытянешься, ноги гудят после матча.

И тут Бесков заходит. Довольный, мы в Тбилиси 3:1 выиграли, разнесли «Динамо» в пух и прах. А когда Бесков довольным был, он по купе ходил и всем что-то говорил.

И ко мне заходит и говорит: «Буба! Ну, ты сегодня красавец был. Я тебе еще два года даю».

А я про себя подумал: «Почему два?»

Уставший был и не догадался спросить: «А что дальше, Константин Иваныч?»

Два года он мне давал! Как условный срок! Мы здорово сыграли, и почему он мне так сказал? Зачем это нужно было? Как приговор прозвучало.

Так вот, подходит он тогда ко мне после собрания и спрашивает, правда ли я собираюсь заканчивать со «Спартаком».

«Да», — отвечаю. — «Подумай, сейчас хорошую работу тяжело найти».

Действительно, в советское время это непросто было сделать. В «Спартаке» точно не оставят, если Бесков против будет. Тренером тоже особо нигде не ждут. А я на эмоциях был. Раз ты так себя со мной ведешь, я с тобой тоже по-другому буду разговаривать.

И говорю ему: «Константин Иваныч! А что вы за меня беспокоитесь? Вы за себя лучше переживайте».

Наверное, после этого он и стал думать, что я под него копаю. А я так, ради красного словца ляпнул. Без злого умысла и задней мысли, хотя знал, как к нему в команде относятся. В «Спартаке» же все на страхе держалось.

Бесков был злопамятным. И подумал, если я ему так сказал, значит, начну мстить. К тому же было через кого. Через Деда. А Дед уже понял эту ситуацию и стал ко мне благоволить. То я был динамовцем и человеком Бескова, то вдруг своим стал… Правда, он ко мне всегда с подчеркнутым уважением относился. Я единственный, кто мог с ним в команде почти на равных разговаривать. Гаврила позволял себе всякие шутки-прибаутки. Я же к Старостину относился серьезно и всегда пользовался случаем узнать от него что-то интересное или полезное. А Николаю Петровичу было о чем рассказать.

Мои проблемы в «Спартаке» начались еще с «Жальгириса», когда я отказался сыграть вместе со всеми договорный матч. Согласись, и было бы все по-другому. А так остался инородным телом, волком-одиночкой. Такое в футбольных командах тоже случается. Но в конце концов Дасаев уехал, Бесков был вынужден уйти, а я задержался в «Спартаке» еще на полсезона в 1989 году.

Мы с Зоей сидели на даче в Аникеевке, но в тот день зачем-то поехали домой. Однако в «Спартаке» об этом не знали и поэтому стали разыскивать меня за городом. Покровскому, самому преданному Деду человеку, было поручено меня найти. Он добрался до нашей дачи ночью, сумев ее отыскать в темном лесу, где не было никаких указателей. И все для того, чтобы сказать мне, что будет собрание!

А я уже дома! Той же ночью он позвонил мне домой и предупредил, что на следующий день будет собрание. Моей первой мыслью было: «Ну и что, что собрание? Зачем ночью-то звонить?»

К тому моменту мне уже все обрыдло в «Спартаке». Не хотелось ни играть, ни тренироваться. А Зоя уговаривала потерпеть. Но как терпеть, если нет цели, а кругом враги? Я никогда ни к кому не напрашивался, сам всегда уходил.

Мы с Зоей часто обсуждали мою ситуацию в «Спартаке». На ее вопрос: «Как дела?» — я отвечал: «Хреново».

Ночной звонок Покровского меня сильно удивил. Потом я узнал, что собрание организовал Дед и что перед ним обзванивали всех. Бесков об этом знал. На базе в Тарасовке у него были информаторы.

Всю ночь мы Зоей не спали. Все обсуждали, по какому сценарию пойдет собрание. Пытались понять, что будет дальше. Но я в принципе уже раньше все для себя решил. Единственное, не знал, что говорить на собрании, если придется. Я уже собирался выходить из дома, как раздался звонок.

Зоя подняла трубку, а там на проводе Лера, жена Бескова: «Саша дома? Дай ему трубку».

Я был уже в дверях, но вернулся.

Взял трубку и слышу: «С тобой будет говорить Константин Иванович». А у меня в голове почему-то всплыло: «С вами будет разговаривать товарищ Сталин».

Бесков побоялся мне позвонить сам! Но в этом не было ничего удивительного, потому что мы уже враждовали. Он на меня волком смотрел. Как же он был напуган! В ЦК КПСС ему сказали, что, пока будет идти собрание, Бесков будет сидеть у них. Где должен был сидеть Старостин, не знаю, а Бесков — в ЦК, у своего приятеля Роганова, и ждать результата.

Все это выглядело как переворот, организованный Дедом! Разгулом демократии! Партийное начальство не приезжает, а приезжает только профсоюзное! И Шляпин, председатель ЦС «Спартак».

Бесков мне говорит: «Ты знаешь, что сегодня собрание?» — «Знаю». — «А знаешь, что на нем будет?» — «Нет, мне только ночью позвонили».

На самом деле, конечно, догадывался, что речь пойдет о нем. В этот момент у Бескова был шанс со мной помириться и развернуть ситуацию в другую сторону. Может быть, я даже против Деда пошел бы. Все-таки в «Спартак» я приходил к Бескову, хотя со Старостиным тоже в хороших отношениях был. Но для этого нужен был очень серьезный разговор по душам, чтобы во всем разобраться и понять друг друга.

«Константин Иваныч! Может, мне на это собрание вообще не ходить?»

Если бы Бесков мне сказал не ходить и ехать к нему… Но ему нужно было ехать в ЦК, дома он не мог оставаться, а я не мог не прийти на собрание. Все бы спросили, почему Бубнов, ведущий игрок, не участвует в собрании, на котором решается важнейший вопрос.

Дасаев и Женька Кузнецов отсутствовали по уважительным причинам: первый уехал играть за сборную мира, второй — в олимпийскую сборную. Думаю, меня бы все равно нашли, никуда бы не делся. Впрочем, мог бы и на квартире у Бескова посидеть, подождать его. То есть я дал Бескову шанс. Вызови, поговори по-человечески. Но Бесков сказал: «Нет, ты иди на собрание, но молчи. Понял меня?»