Георгий Данелия - Кот ушел, а улыбка осталась

— А нам как быть? Сегодня с двух до трех мы должны снимать полицейский участок, а в режим — Гамлета у катера. И вообще, нам осталось снять в Израиле еще четыре сцены.

— А нельзя все это снять в России?

— Нельзя. Константин, если мы сегодня не снимем полицейский участок и Гамлета, их не будет в картине.

— Ладно, я постараюсь решить этот вопрос.

Между прочим. Съемки были плотно расписаны по часам и по дням. Если по каким-то причинам не успели снять объект, его уже в фильме не будет.

Когда я вернулся на площадку, ко мне подошел бригадир осветителей и сказал, что израильская группа будет работать сегодня до конца смены и завтра две смены. Бесплатно. А больше они по закону не могут. Так что полицейский участок и Гамлета у катера в тот день мы сняли. Спасибо израильской группе.

Между прочим. Деньги Константин взял в кредит у своего друга Джереми Даду. Фильм в Израиле мы досняли.

В конце съемок, чтобы закончить все формальности с «Израиль-фильмом», в Тель-Авив прилетел Константин Александров. Вечером он пригласил меня на ужин в ресторан и там со скорбным видом сообщил, что фильм не получился. Я объяснил, что по материалу трудно судить. Надо сначала отобрать дубли (во время съемок в Израиле мы дубли не отбирали, не было времени), смонтировать, озвучить, подложить шумы, музыку, и только тогда будет понятно, получилось кино или нет. Константин вздохнул и сказал, что фильм он уже смонтировал, за исключением двух последних сцен. Видеокассета у него с собой, можно посмотреть. Оказалось, что, пока мы снимали, Константин, не сказав ни слова, в Париже нанял монтажера, отобрал дубли и смонтировал фильм. И этот его шедевр мы посмотрели у меня в номере. «Непечатное слово!» — подумал я.

— Что молчишь, скажи что-то, — сказал Константин.

— Не могу понять, это так омерзительно, потому что склеено безграмотно, или вообще все плохо? Если ты решил учиться монтажу, мог хотя бы проконсультироваться!

— Мы монтировали по сценарию.

— И напрасно! Часто я импровизирую, меняю текст, сцены, а некоторые эпизоды вообще не снимаю. Не зная этого, мой материал смонтировать невозможно!

— По договору, ты обязан был снимать по сценарию.

— Тогда два варианта. Первый: ты подаешь на меня в суд. Второй: мы отбираем дубли, монтируем и через месяц привозим свой вариант.

Через месяц на «Мосфильме» в директорском зале мы показали черновой вариант монтажа с эскизами музыки Канчели Владимиру Досталю.

— Не знаю, как у французов, но у нас фильм есть! Поздравляю! — сказал Досталь.

Этот вариант мы согнали на кассету, я полетел в Париж и показал продюсерам. Когда фильм закончился, Филипп Раттон долго жал мне руку и сознался, что до сегодняшнего дня был уверен, что зря выкинул деньги. А Константин сказал, что это уже мы можем показать кое-кому из отборочной комиссии Каннского фестиваля.

— Константин, я к Каннскому фестивалю не успею, вы нам еще не весь материал прислали, — сказал я.

— Жалко, — сказал Филипп.

— К Берлинскому успеваем.

По договору, французы должны были нам присылать контратипы негативов отобранных дублей, но делали это весьма неаккуратно.

Я дал продюсерам видеокассету:

— Очень прошу, склейте все так, как здесь, ничего не меняйте. А любые изменения мы вам будем присылать. Обещаете?

— Обещаем.

— И еще. Костя, подскажи, где найти в Париже китайскую лапшу.

— Нет проблем, Гия!

И прямо из офиса мы с Константином на мотоцикле поехали в Бельвиль покупать китайскую лапшу (во время пробок Константин часто ездил на мотоцикле).

Тогда, в конце восьмидесятых, в продуктовых магазинах совершенно опустели полки, даже в Москве.

Между прочим. В 87 году к Дню Октябрьской революции дирекция киностудии «Мосфильм» каждому объединению выделила праздничный заказ — одна венгерская курица, две банки болгарской кабачковой икры, коробка отечественных конфет фабрики «Красный Октябрь» и пачка чая «со слоном». Наше объединение (восемь человек) собралось, и мы тянули жребий.

Если раньше за рубежом я покупал вещи жене, детям, внукам, друзьям и знакомым, то теперь стал покупать еду. Один опытный человек подсказал мне, что от них надо везти не сыры и колбасы, а китайскую сухую лапшу в пакетиках, она дешевая, питательная и мало весит (сейчас эта лапша весьма популярна в нашей стране и называется «бомжпакет»).

Пакетики с лапшой действительно оказались очень дешевыми, и я купил сто штук. Их уложили в картонную коробку и заклеили скотчем. Константин сел за руль, я на заднее сиденье. Продавец положил картонную коробку мне на колени, я обхватил ее руками и сказал:

— Поскакали!

— Так я не поеду, — сказал Константин. — Держись зубами за мою куртку.

С кожаным воротником во рту, прижимая к себе картонную коробку с китайской лапшой, ехал я по Парижу, городу мечты моей юности! Когда выехали на Елисейские Поля [4] , нас кто-то подрезал. Константин резко затормозил. Я выставил вперед руки, чтобы не разбить нос о его шлем. Коробка упала на тротуар, скотч лопнул, и пакетики рассыпались. Константин поставил мотоцикл на подножку, и мы стали собирать все в коробку. Прохожие не обращали на нас внимания.

К нам подошел полицейский, показал пальцем на пакетики и спросил, что это. Константин объяснил. Полицейский взял пакетик, надорвал его, понюхал, бросил в коробку и попросил предъявить документы. Константин показал свои права, а я вспомнил, что паспорт оставил в гостинице. Полицейский сказал, что вынужден препроводить меня в участок, для выяснения личности. (Говорили по-французски, но к тому времени я почти все понимал.)

— Секундочку, — Константин извлек из кармана куртки газету «Пари Матч» и указал полицейскому на заметку, где среди знаменитостей, приехавших вчера в Париж, была и моя фамилия, — читайте, вот здесь написано: «В Париж прилетел известный советский кинорежиссер Георгий Данелия». Это вот этот господин.

Вчера утром, когда я прилетел в Париж, еще в аэропорту, Константин с гордостью показал мне эту заметку в газете, которую, наверное, сам и организовал.

Полицейский посмотрел на меня, на Константина, на коробку с китайской лапшой и спросил:

— Это вы известный режиссер из России?

— Да.

— Ну, ну, — сказал полицейский и ушел.

А мы продолжили собирать «бомжпакеты».

По договору, должно было быть два варианта фильма: Константина, где все говорят только по-английски, и наш, где все герои говорят на языках, на которых они говорят по сюжету. Мы потратили немало времени и сил на укладку и дубляж.