Георгий Данелия - Кот ушел, а улыбка осталась

Наши актеры озвучивали себя сами. Сложности были с Джейн и дядей Изей. Джейн играла израильская актриса Шэрон Брэндон. Она снималась на английском, а в фильме должна была говорить на ломаном русском. Обычно, когда наши актеры делают какой-нибудь акцент, всегда чувствуется фальшь. Поэтому я попросил пригласить на озвучание кого-то из носителей языка. Пригласили английскую журналистку, по-русски она говорила плохо. Мы попросили ее выучить текст и постараться говорить по-русски чисто, без акцента. Она выучила и очень старалась, и акцент у Джейн получился именно такой, какой надо.

Дядю Изю сыграл знаменитый израильский комик Яков Бен-Сира (он говорил на иврите). Дублировать его я попросил пригласить нашего Геннадия Хазанова.

— Сняли другого актера, а Хазанова зовем озвучивать? Не согласится, — сказала Таня Саулкина (ассистент по актерам).

— А ты попробуй.

— И чем я его заинтересую, нашей ставкой? Позвоните сами, Георгий Николаевич.

Я позвонил. Геннадий согласился. В назначенный день ровно в восемь утра Хазанов был на тонстудии. Озвучивал полную смену (восемь часов). Искал слова, точные интонации, предложил уйму вариантов. Получилось хорошо. Я поблагодарил Геннадия, и мы попрощались.

На следующий день приезжаю на озвучание, а там уже меня ждет Хазанов.

— Георгий Николаевич, можно кое-что интересней сделать. Понимаю, у вас график, но, если будет окно, давайте перепишем.

— Зачем ждать «окна»? Прямо сейчас и начнем, — сказал я.

Писали почти до конца смены. Геннадий, как и вчера, все время искал. Переписали все, что записали до этого. И не напрасно! Получилось еще лучше!

На следующий день приезжаю, там опять Геннадий.

— Не пугайтесь! Я всего на пять минут. У меня самолет в 10.15, я в Уфу на концерт лечу. Георгий Николаевич, думаю, будет точнее, если дядя Изя на свадьбе закричит не «стойте, господа!», а «стойте, евреи!».

У Геннадия действительно не было времени, и мы переписали только одну реплику.

Но самым сложным было озвучание Мераба. Во время съемок Жерар говорил по-английски, а у нас в фильме Мераб должен был говорить по-грузински, по-русски и кое-где по-английски. Мы понимали, что, если где-то будет озвучено не синхронно, фильм можно считать не состоявшимся. И поэтому скрупулезно, не допуская ни малейшей оплошности, записывали эпизод за эпизодом. Мы старались сдублировать так, чтобы даже у специалистов было впечатление, что звук записан синхронно.

Мераба и Яшу озвучил грузинский актер Мурман Джинория. У Мурмана такой же бархатистый баритон, как и у Жерара Дармона, и, где Жерар говорит по-английски, мы оставляли оригинальную запись.

Когда фильм вышел на экраны, никто не верил, что актер, который играет Мераба, не грузин. Даже в Грузии. И кто-то распространил слух, что истинная фамилия Жерара Дармона — Жордания. Ибо Жерар Дормон внебрачный внук Ноя Жордания. (Ной Жордания — лидер грузинских меньшевиков.)

И это не только потому, что Мурман Джинория его так великолепно озвучил, но и потому, что Мераб в исполнении Жерара Дармона ходит, стоит, садится, жестикулирует точно так, как это делал бы грузинский таксист. Жерар многое увидел, когда был в Тбилиси (ну и я ему кое-что показал).

Композитором на фильме «Паспорт» был Гия Канчели, свою музыку он записал с большим оркестром, и копию мы отправили в Париж. Дня через три позвонил Константин и говорит, что музыка не подходит.

— Как не подходит? Мы здесь этой музыкой хвастаемся, даем всем слушать.

— Костя наверняка опять все склеил по-своему! — сказал Зураб.

И мы с ним полетели в Париж. Сели смотреть. Посмотрели. Зураб оказался прав. Константин склеил все по-своему. И естественно, не все музыкальные номера оказались на своем месте. Так, музыка, написанная для пролета над горами, лесами и церквами в их монтаже, оказалась на кладбище. А самого пролета вообще не было.

И еще, с первого же кадра мне стало не по себе. И отец, и Инга, и дочка, и проводник, и Моше, и Сеня говорили по-французски, с прононсом и картавя, чужими, незнакомыми голосами. Для меня это было настолько фальшиво, что я с трудом досмотрел до конца. Я спросил Константина, нельзя ли, чтобы и во Франции в кинотеатрах шел многоязычный вариант, с субтитрами? Константин ответил, что с субтитрами во Франции не принято. Что поделаешь? Слава богу, мои родственники, друзья и знакомые этот вариант не увидят никогда.

Мы показали Константину наш вариант с подложенной музыкой (кассету мы привезли с собой).

— Так лучше?

— Так лучше.

— Тогда так и монтируй. Только обязательно точно так.

И мы улетели.

Через несколько дней Зураб радостно сообщил: из Парижа звонил Константин и сказал, что наш фильм берут на Каннский фестиваль в программу «Перспективы французского кино». И он приглашает меня на неделю в Канны, оплачивает гостиницу, билеты и суточные.

— Он хотя бы что-нибудь поправил в этом своем варианте? — спросила Таня Егорычева (мой постоянный монтажер).

— Говорит, не успел.

Я позвонил Константину, попытался его убедить не показывать свой вариант на «Перспективе», а набраться терпения и показать на Берлинском фестивале наш, многоязычный.

— Если я скажу Филиппу и Жерару, что мы не едем на Каннский фестиваль, они меня кастрируют, а потом сами повесятся!

Французский вариант фильма представлять на Каннский фестиваль я не поехал. Мало того, я позвонил всем членам нашей делегации и попросил, чтобы они там фильм «Паспорт» не смотрели. Не исключено, что я был не совсем объективен. Олег Янковский, который принял приглашение Константина и побывал на этом фестивале, сказал, что просмотр прошел неплохо, была хорошая пресса, а в разделе «Перспективы французского кино» фильм «Паспорт» получил главный приз.

Между прочим. Сейчас я понимаю, что Константин Александров был неплохой продюсер. Человек способный и со вкусом, он ни разу не предложил мне снять то, что не соответствовало моему стилю. После того как фильм был готов, мы с ним подружились.

В октябре 1990-го меня пригласили в Одессу на фестиваль «Золотой Дюк». Перед этим я решил поехать в Астрахань, где режиссер Никита Орлов снимал фильм нашего объединения «Призрак». Якобы по работе. А на самом деле порыбачить. Там работали мои друзья — директор фильма Эдик Белоусов и его заместитель Гена Давыдов. Они предоставили мне лодку, удочки, спиннинг, и я с раннего утра до вечера ловил рыбу. Вечером отдавал улов в ресторан, там рыбу жарили, и я всех угощал, а меня угощали черной икрой (браконьерской).

А было время, когда я ел черную икру ложками. В 43-м году, мне было тринадцать лет.

Мою маму, меня и нашу домработницу Наташу война застала в деревне Дигоми, под Тбилиси. Там мы каждое лето отдыхали у сестры моей мамы Верико Анджапаридзе. Отец в то время под Москвой строил под землей секретные объекты. В мае 43 года из Москвы в Тбилиси приехала мамина подруга Катя Левина (кинокритик) и рассказала, что отец от нас скрывает, что очень болен, у него открытая форма туберкулеза.