Вячеслав Фетисов - Овертайм

Через два года после нашего знакомства у сборной началась подготовка к Олимпийским играм, а в доме стали возникать конфликты из-за моего постоянного отсутствия, все-таки запасы терпения не беспредельны. Я понимал Ладу: жуткая нервотрепка, а конца ей не видно. Когда муж дома — это одно, есть какая-то поддержка. Но когда мужа почти не видишь — совсем другое. Тем более что вокруг нас клубились бесконечные сплетни и слухи. Чего только не рассказывали мне о ней, а ей обо мне! Так все и тянулось примерно до 1985 года, когда пришло время определяться. Жили-то мы вместе, а официально расписаны не были. Времена для таких отношений шли самые неподходящие, если простые люди такое себе позволяли, то их осуждали бабушки на лавке около подъезда. А тут достаточно известные люди вовлечены в скандал, скрыть его невозможно.

Но в 1985 году во время отпуска произошла катастрофа, которая перечеркнула все наши планы на неопределенное время; погиб мой брат Толик. Сам не знаю, как мне это удалось пережить.

Много тогда носилось слухов, есть они и сейчас. Тот же Тихонов намекает, что вытаскивал меня почти из тюрьмы. Даже сейчас мне кажется, что правильно было бы, если б я оказался на месте Толика и он, а не я, остался бы жив. Никогда я не верил ни в каких черных кошек, но тут…

В тот день Толик с утра приехал к нам, и целый день мы провели вместе. Я собирался за город к знакомому в гараж, чтобы подкрасить машину. Спросил у Толика, поедет ли он со мной. Он согласился. Поехали, наговорились по дороге обо всем на свете, а на обратном пути я предложил ему вернуться к нам домой: «Лада приготовит ужин, посидим, а потом поедешь домой. Только мы сейчас заедем к Борису Зосимову, возьмем у него какой-нибудь фильм, заодно и кино посмотрим». Восемь или девять вечера. Заехали, Толик остался внизу, я быстро поднялся к Борису, взял фильм, а когда садился в машину, Толик берет кассету: «Слушай, мы смотрели это неделю назад». — «Точно?» — «Точно». Вернулся я назад, поменял кассету, спускаюсь — черная кошка перебежала мне дорогу. Но я не обратил на нее внимания, только отъехал, милиционер остановил, кажется, я повернул неправильно.

И пока я разбирался с гаишником, начался сильный ливень. На Ленинградке машин почти нет, я ехал во втором ряду, болтал с братом. Смотрю: сзади «мигает» кто-то, требует пропустить. Ну, думаю, давай, обстановку я контролировал. Перед нами шел грузовик, впереди на дороге большая лужа. Машина, которая меня обгоняла, на полной скорости стукнулась о бордюр, разделяющий Ленинградку, и своим задним крылом ударила в левое переднее крыло моих «Жигулей». Ту машину выбросило на разделительный газон, но — чудо — она попала между столбов, в ней лихач какой-то несся, там все остались живы-здоровы. А меня крутануло, и правой стороной, где Толик, — прямо в столб. Он сидел пристегнутым, а может, если бы не пристегнулся, его бы выкинуло из машины?..

Мы собирались в отпуск, хотели Толика взять с собой. А вместо этого — ЦИТО, Центральный институт травматологии и ортопедии, у меня голова разбита, весь в осколках от стекла. Куда-то звонил, просил, чтобы нашли кровь для Толика, в ЦИТО крови не было. Потом мою кровь проверили, хотели уже положить на стол, готовить к переливанию напрямую. Но тут жизнь Толика остановилась, как раз в тот момент, когда отец в больницу приехал. Меня кололи какими-то препаратами, потому что я еле стоял на ногах, положили в палату, и я услышал рядом рыдания отца. Приехал Гена Цыганков, Ладу домой отвезли, а меня хотели оставить в ЦИТО. Но я сказал, что поеду с отцом к маме. Принести маме такое известие — страшнее ничего придумать нельзя… Мама долго не могла поверить, что Толика больше нет.

ЛАДА: 11 июня, 1985 год. Мы собрались в этот день заняться машиной и должны были поехать в Подмосковье, договориться о ее покраске. Уже стояли на пороге, когда приехал Толик, Славин 17-летний брат, молодой нападающий ЦСКА, будущая, как все говорили, хоккейная суперзвезда. Он к нам приезжал частенько, нередко ночевал. Хотели оставить Толика дома, включили ему телевизор, а в это время пришла моя подружка: «Ой, а я думала, что мы вечером посмотрим кино». Слава отзывает меня в коридор: «Давай я Толика возьму с собой и заодно проведу с ним воспитательную беседу, а ты посиди дома». Я только и успела ему сказать: «Ты на него сильно не дави». Слава мне: «Не буду. Мне надо с ним больше по игре поговорить». Толик уже выходил на лед несколько раз в чемпионате страны с основным составом ЦСКА.

Они уехали, через какое-то время появился Славин товарищ, Вадим. Мы втроем и ждали, когда братья вернутся.

Часов в девять вечера Слава звонит: «Мы уже приехали в Москву. Мы у трех вокзалов. Сейчас зайду к Зосимову, возьму пару хороших фильмов». От Бори до нашего дома вечером, когда нет машин, минут тридцать ходу. Прошло полчаса, их нет. Половина одиннадцатого — нет, без четверти — нет. Я уже дергаться начала. Без двадцати двенадцать — звонок, я поднимаю трубку. Слава: «Лада, позвони, пожалуйста, всем врачам, скажи, чтобы приехали в ЦИТО, мы разбились на машине, Толик в тяжелом состоянии». Я только спросила: где? Он ответил, что на Ленинградском, недалеко от дома. Я стала звонить Белаковскому, Сельповскому, Силину — всем врачам, кого знала. Потом мы с Вадимом поехали к месту аварии. Зрелище ужасное.

У меня началась истерика, рыдания с причитаниями. Кругом полно милицейских машин, две «скорые помощи». Слава идет мне навстречу, а меня Вадим за руку схватил и говорит: «Замолчи сейчас же. Успокойся и замолчи. Возьми себя в руки». Слава идет, у него растопырены руки, они в крови, вся куртка разодрана, весь бок в крови. Подошел: «Мы разбились, мы разбились, с Толиком плохо». А я его трогаю: целый или нет? Он меня просит: «Останься документы оформить и чтобы машину убрали отсюда». Его врачи уже отводят к «скорой помощи», я за ним иду. Спрашиваю: «А Толик?» Он говорит: «Толика увезли». Но Толик, оказывается, лежал в этой машине. Слава просто не хотел, чтобы я его видела в таком состоянии. Мне потом уже рассказали, что Толику сделали укол в сердце и он четыре часа еще жил.

Мы приехали в больницу, а у Славы начался нервный приступ, его привязали к кровати ремнями. Он отделался сломанными ребрами и ушибом головы. Его выбросило из машины креслом Толика. К нам вышли врачи, сказали, что для Толика нужна первая группа крови. Я — сразу звонить Гене Цыганкову, ребятам-хоккеистам, друзьям. Вадим сразу проверил свою кровь, она подошла. Славину стали проверять. Толик лежал в операционной, весь перевязанный.

Приехал из «Склифосовского» профессор, специалист по черепно-мозговым травмам. Зашел и вышел через десять минут, сказав, что травма такая, что даже если Толик и останется жить, то будет полным инвалидом. На Вадима уже надели рубашку, бахилы, чтобы вести на переливание; приехал Гена Цыганков, другие ребята… Но из операционной вышли врачи, и кто-то Вадима остановил, мол, уже ничего не надо. Я потеряла сознание.