Вячеслав Фетисов - Овертайм

Анастасия прилетела из Австралии и привезла диплом, где написано, что «Стеси Фетисов» выиграла соревнования по гимнастике в таком-то году в Австралии, в таком-то регионе.

ЛАДА: День у дочки загружен до предела. Она много и тяжело работает на протяжении всей недели. Мы решились на такое расписание, исходя их собственного опыта. Мы оба знали с детских лет нагрузку от постоянных тренировок, я тоже, с шести, серьезно занималась в гимнастическом зале. В будущем то, что она с детства знакома со спортом, ей не помешает. Ни в восемнадцать — в университете, ни в четырнадцать, когда ее позовут на дискотеку, а она должна будет помнить про утреннюю тренировку.

Вот обычная неделя нашей семилетней дочурки. С 9 утра до 16-ти — школа. В понедельник, один час с 18-ти — плавание, а во вторник два часа гимнастики. В среду один час тенниса с личным тренером, в четверг один час русского языка, благодаря этому она читает по-русски (в школе у них испанский), в пятницу — теннис, в субботу — час плавание, час — теннис и еще один час — гимнастика.

Спать Настюха ложится из-за больших нагрузок в восемь, потому что встает в семь утра. В субботу вечером к ней приходит обычно Алиса и играть они могут до десяти, порой до одиннадцати, так как в воскресенье — день отдыха и она отсыпается.

Мы стараемся, чтобы телевизор она смотрела поменьше, она и так нагружает себя компьютером, моделирует на нем одежду для Барби. Более или менее мы разрешаем ей сачковать на гимнастике. Наступят каникулы, Настенька поедет к дедушке и бабушке, и там в зале они научат ее за неделю всему тому, что в группе изучали четыре месяца.

И тем не менее Слава считает, что я дочку очень балую. Но я бы не сказала, что она избалованная девочка. Правда, был случай, когда ей купили игрушки и они были сломаны в тот же день. Тогда я собрала их в пакет и сказала, что мы отдадим его детям, у которых нет возможности иметь такие дорогие игрушки. Я посадила ее в машину и повезла в район, где живут бедные, где дома в плохом состоянии, где дети играют на улицах совсем не в таких нарядах, в каких она ходит. Сейчас у нас игрушки не ломаются и куклы не раздеваются. А то как новая кукла, так она в первый же день раздета, вся ее одежда неизвестно где, а голова уже с остриженными волосами. У детей рано или поздно такой вандализм проходит, но мне хотелось, чтобы она с малых лет умела сохранять вещи.

Недавно в школе им дали задание: они должны принести два доллара на данейшн — подарки бедным детям, чтобы им купить игрушки. Но эти два доллара они должны заработать сами. И предлагается; вынести мусор за 25 центов, убрать свою постель утром еще за 25 центов, помочь подмести пол тоже за 25 центов или посидеть с маленьким бэбичкой, поиграть с ним час за два доллара. У нас со Славой взгляд на жизнь другой. Ребенок должен убирать постель сам, а не за деньги, ребенок должен дома помогать без того, чтобы я ей за это платила, и не очень такому домашнему заданию мы были рады.

Я предупредила учительницу: «У нас в доме за работу, которую ребенок должен делать каждый день, деньги не платят». Мы нашли другой выход: так как здесь все борются за экологию, мы Настеньке объяснили, что когда она собирает баночки, конечно, не по улице, а те, из которых пьет дома — спрайт, джинджерел, — складывает их в пакет и несет сдавать в магазин, там есть специальные автоматы, а каждая баночка стоит пять центов, то она спасает землю от загрязнения и жизнь на нашей планете. Со своей подружкой они собрали все банки, какие у нас накопились, и пошли их сдавать. Так Настенька заработала два доллара тридцать центов. Обе были ужасно довольны и счастливы. Два доллара она принесла домой, потому что знала, что должна их взять в школу. А к тридцати центам папа ей что-то добавил, они вместе ездили сдавать банки в магазин, она купила себе жвачку, была необыкновенно горда и всем сообщала, что помогает очищать окружающую среду.

Нам с дочкой предстоит по программе еще и работа на кухне бесплатных обедов. Родители должны готовить и разливать супы, а дети разносить тарелки. Им полагается увидеть и другую сторону жизни.

Мне не очень нравится принятое здесь кляузничество. Мы росли — в школе ябед презирали. Я пытаюсь объяснить это Насте, но она меня не очень понимает, потому что для нас какие-то вещи кажутся неприемлемыми, а для американцев — норма жизни. Возможно, и им какие-то наши правила кажутся странными. Я пошла со своей приятельницей Айрин на хоккей. Есть правило, да и на билете написано, что зрители не имеют права снимать игру. Рядом с нами сидит парень с включенной камерой. Айрин встает посреди периода, зовет секьюрити, тот к нам спускается, забирает у парня камеру, вынимает из нее пленку, а его выгоняют с игры. Я ей говорю: «Зачем тебе это нужно? Откуда ты знаешь, какая ситуация у человека? Может быть, у него кто-то в больнице лежит. Представь себе, у него брат или отец — болельщик, лежит в больнице, может быть, он хочет, сняв игру, обрадовать родного человека». — «Нельзя, — мне отвечает Айрин, — это не положено, он не имеет права».

С нами однажды произошел интересный эпизод. Мы только год как приехали в Америку. Пришли к нам в гости Андрюша Чесноков, Саша Розенбаум, в общем, собралась такая разношерстная шумная русская компания; артисты, журналисты, спортсмены. Час ночи, гости начинают разъезжаться, все приехали на машинах, около дома их штук шесть. А как русские обычно уходят? Они прощаются, но сразу не расстаются. И прощание продолжается на каждой ступеньке, тем более что Андрей улетал куда-то на турнир, а Розенбаум обратно в Россию. Все хором говорят, целуются, рассаживаются по машинам. У нас в Вест-Орандже один из самых тихоньких, спокойненьких районов. Через пять минут и с одной стороны улицы, и с другой подкатывают две полицейские машины. Из них никто не выходит, просто стоят. Подождали, пока все расселись по машинам, разъехались, мы зашли в дом и закрыли дверь, и только после этого полицейские уехали. Видимо, кто-то из соседей позвонил и сказал, что здесь у нас шум какой-то.

А в Москве стальную дверь в квартиру к моей знакомой автогеном вырезали (она ключи потеряла), так никто из соседей на площадку не вышел. Так что еще не факт, чьи правила лучше. Правда, эти сомнения касаются только нас, родителей. Насте ведь не надо даже было адаптироваться к новому обществу. Она здесь родилась, она учится в американской школе, распевает их песенки и не задумывается: «Как у них, как у нас?» Много есть «мелочей», которые Настя из-за разницы жизни в двух странах не понимает. Здесь все детям улыбаются, все с ними здороваются. Если ты переходишь с коляской улицу, машины остановятся и тебя обязательно пропустят. Пока не перейдешь на другую сторону, машина не тронется — будет ждать. Люди, идущие навстречу, обязательно посюсюкают с ребенком, сделают ему комплимент, чем-то угостят. Я дочку учу: «Возьми конфету, скажи спасибо, но никогда ее не ешь» — потому что везде ненормальных хватает. Было несколько случаев, когда травили конфеты и дети попадали в больницу. Настенька со всеми здоровается, со всеми общается. Мы приехали в Москву, она так же идет со мной по улице, всем улыбается и говорит: «Хай». И ребенок через десять минут, глядя на меня большими глазами, спрашивает: «Мама, почему все такие недобрые? Почему мне никто не улыбается?»