Юлия Бекичева - Мой муж – Сальвадор Дали

Прежде тихое, почти райское местечко, Порт-Льигат наполнилось шумом, смехом туристов, детскими криками, плачем.

Чтобы не допустить хаоса и напора, грозящего снести их жилище, добродушная кухарка и шофер брали удар на себя. Они принимали гостей, усаживали на скамьи и соломенные стулья, расположенные во дворе, угощали незваных гостей прохладительными напитками, лангустами, испанским вином.

– Просим немного подождать. Дон Сальвадор очень занят, он работает над своей новой картиной. Как называется? Пока это секрет. Всего несколько минут и дон Сальвадор выйдет в сад. Художника забавляла возня под окном. Добродушно посмеиваясь в усы, Дали наблюдал, как волнуется и раздувает щеки покрасневшая кухарка, как мечется в поисках еще одного стула Артуро. Потомив визитеров под палящим испанским солнцем, великий мистификатор спускался в сад и на глазах у восторженной публики устраивался на сооруженном под балдахином из белой ткани „троне“. Один. Без Гала. Вот как описывает реакцию Галючки на гостей Доминик Бона:

„Гала почти никогда не присутствует. Если она неожиданно появляется, то к концу сеанса, с наступлением ночи. Она внезапно возникает, здоровается, почти не раскрывая рта, изображает на лице приличествующую случаю улыбку и исчезает тоже неожиданно, часто даже не попрощавшись. Насколько Дали любезен и вежлив с иностранцами, настолько Гала надменна и чопорна с ними. Иногда ее поведение граничит с грубостью. Она окидывает посетителей насмешливым взглядом, не скрывая ни своего безразличия, ни своего раздражения. Она их не принимает, она их терпит, потому, что они развлекают Дали, потому, что они необходимы для культа его „Я“."

«Там можно встретить кого угодно, – цитирует Доминик Бона сценариста Анри Франсуа Рэя. – Просто любопытный, иностранец, хиппи, хорошенькая девушка, журналист, приехавший все за тем же вечным интервью…

Я встречал там иногда самые странные и самые смешные экземпляры… Среди посетителей патио нет ни одного нормального. Все они более или менее далийские».

«Сальвадор Дали – загадочный художник? Не думаю, что разгадать эту загадку так трудно, – размышлял писатель Жоан Жозеп Тарретс в своей книге. – Должно быть, под влиянием Галы Сальвадор Дали создал, следуя законам гротеска, свой образ – до крайности экстравагантный, – образ художника, которому все нипочем. Но эта наигранная поза – лишь способ совладать со своей природной застенчивостью. Все это безудержное кривлянье ради одного: фотографий на первой полосе и на всех обложках. Кто спорит – любая его работа достойна и первой полосы, и любой обложки. Но разве журналисты заметят стоящую вещь без скандальной подсказки? И вот Дали выкладывается изо всех сил, лицедействует до изнеможения. Помню, однажды мы беседовали у него в мастерской – тихо, мирно и даже не об искусстве, а так – о том, о сем. Вдруг в дверь позвонили, в прихожей раздались голоса. Дали вскочил и я увидел актера перед выходом на сцену:

– Прости, – сказал он, – я должен, надеть маску Дали».

Современники Сальвадора утверждали, что в последние годы художник ощущал потребность носить «маску» постоянно. Снимать ее Дали позволял себе только в присутствии жены и нескольких близких ему людей. Происходило это и в минуты, когда маэстро был сильно чем-либо раздражен, что случалось редко. Довольствуясь россказнями Мюнгхаузена от искусства, праздные зеваки, как ни старались, не могли добраться до его души, не могли разглядеть человека-Дали. Для них он оставался великим, гениальным, непостижимым, сумасшедшим.

Со временем чета Дали обросла эскортом, в который входили модели художника – от горбунов, карликов и персонажей почти сказочной внешности до красивых молодых людей и девушек. Во всех совместных путешествиях Дали и Гала сопровождали личные секретари, журналисты, переводчик, стилист. Не обходилось без эксцессов. Подозрительная и мучимая ревностью Гала прямо-таки возненавидела испанку Наниту Калашникофф, рекомендованную ее мужу одним из приятелей, с которым художник занимался серфингом. Старательная, исполнительная Нанита появлялась по первому зову «малыша», но столкнувшись с мадам Гала, тут же спешила ретироваться.

– За что ты платишь этой рыжей девке? – кричала Галючка на мужа. – Ты позволил ей мыть себе голову, причесывать себя. Завтра эта проститутка залезет в твою постель, а еще через месяц она заставит тебя развестись со мной и приберет к рукам все мое состояние.

Еще большую ярость вызывала у Гала подобострастная идиотка Мафилда Дэвис, в чьи обязанности входила продажа творений Дали. Навязчивая, алчная до денег, Мафилда всеми силами старалась завоевать расположение художника. Поддерживая его имидж, девушка каждый раз делала себе безумные, сюрреалистические прически.

– Я люблю проводить время с чудаковатыми людьми, – успокаивал Дали разбушевавшуюся Галючку.

– Но ты должен любить проводить время не с чудаковатыми, а с полезными людьми, – возражала Галатея

«Пикассо был художником, и только художником. Дали претендовал на большее, – писал Луис Бунюэль. – Даже если иные черты его личности вызывают отвращение скажем, мания саморекламы, выставление себя напоказ, манерность и оригинальничание, которые для меня давно утратили свое значение, как и слова „Любите ли вы друг друга?“, – это настоящий гений, писатель, рассказчик, мыслитель. Ни на кого не похожий. Долгие годы мы были близкими друзьями, и наше сотрудничество в период „Андалузского пса“ оставило прекрасные воспоминания о полной гармонии вкусов. Но никому не известно, что это самый непрактичный человек в мире. Его же считают опытным дельцом, умеющим оперировать деньгами. На самом деле, до встречи с Галей, он ничего не смыслил в деньгах, и моя жена, Жанна, должна была покупать ему билеты на поезд.»

Стены дома в Порт-Льигате держали глухую оборону. Сюда редко пускали туристов и никогда – «свиту».

– Здесь все принадлежит мне, – заявляла Гала. Ни твоя ненаглядная Нанита, ни хищница Дэвис не будут расхаживать по этим комнатам.

Всяк входящий в дом великого мистификатора и его музы, включая друзей и партнеров Дали, знал, что «Здесь предлагают выпить и поесть. Ночлега не предоставляют».

Тех, кто оказывался в этом доме удивляла аскетичная обстановка, в которой жил гений. Кипельно белые, не несущие никакой информации стены. Столовая с длинным дубовым столом, деревянными стульями и утопленным в стене камином. Студия Дали с установленными в ней стеллажами, на которых притаились тысячи коробочек с масляными красками: «indian-red», «mars-red», «cadmium-red», «mars-orange» и др. Развешанные в прихожей фотографии великих усатых людей, среди которых – Сталин, Сервантес, Шекспир. Гардеробная, украшенная вырезанными из журналов и газет снимками Гала и Сальвадора. Спальня с металлической кроватью и потолком, выкрашенным в красно-желтую полоску (цвета флага Каталонии).