Юлия Бекичева - Мой муж – Сальвадор Дали

В своей книге Аманда Лир подтверждала, что Дали был не только фашистом, но и расистом. Кроме того, он получал особое удовольствие, рассказывая, как его помощник Артуро разбивал головы только что родившихся котят о стену. Аманда так и не смогла понять, как в этом человеке уживаются такая жестокость к живым существам и проповедуемое им вегетарианство.

Как бы там ни было, во многом, с легкой руки Франко Испания обрела жемчужину сюрреалистического искусства – пятиэтажное здание, с башней, увенчанной гигантскими яйцами и «усыпанной» вкраплениями из булочек. Сердцем музея стал его прозрачный сферический купол. Художник признавался, что эскиз купола он рисовал дольше, чем создавался музей. По замыслу великого мистификатора, купол «красноречиво подтверждает наличие других миров, которые существуют… на земле». Много лет спустя придуманный и воплощенный в музее купол стал символом города Фигераса.

«Я хочу, чтобы мой музей был монолитом, лабиринтом, огромным сюрреалистическим объектом. Это будет абсолютно театральный музей. Приходящие сюда будут уходить с ощущением, будто им привиделся театральный сон» – описывал мечту всей своей жизни Дали.

Открытие «Кинетической часовни» (именно так назвал Сальвадор свой музей), состоялось в сентябре 1974 года. Помимо творений самого художника, в музее было представлено несколько работ Аманды. Поддерживая девушку под руку, постаревший, но сияющий художник смотрел, как собираются на торжество нарядные гости.

«Гала прибыла из Пуболя в компании своего „Иисуса Христа“, – вспоминала Лир. – Супруги встретились в ресторане, перед тем как отправиться вместе в музей. После речей мэра и Дали толпа ринулась в музей. Это была беспрецедентная толкучка. Друг Галючки остался где-то позади, и Дали успокаивал жену, истерично зовущую: „Джеф, Джеф!“

Официальные лица и авторитетные особы задержались в „зале сокровищ“, где были выставлены самые ценные полотна Дали, такие как „Корзинка с хлебом“, и т. д. (…) Центральный зал музея был увенчан куполом Пинеро (Пиньо), которому было не суждено увидеть триумф своего творения, – несчастный архитектор погиб в автомобильной катастрофе.»

«Кинетическая часовня» стала своего рода подведением итогов. Здесь было все, что могло поведать о жизни и творчестве гениального художника.

«Дали сохранил фасад здания, построенного в 1840 году в неопаладианском стиле, но переделал интерьер, пишет журналист Доминик Бона – Под отливающим цветами радуги куполом целая система галерей днем образует переплетение световых дорожек. Музей – это лабиринт из темных, разных по размерам комнат, где можно затеряться и ходить ко кругу. В центре, там, где раньше была сцена, портрет Гала („Леда с лебедем“) как бы образует алтарь. Тяжелые массивные шторы из красного бархата воссоздают ощущение театра. В этом необычном пространстве, больше похожем на Диснейленд, караван-сарай, пещеру Али-Бабы и Вавилонскую башню, чем на музей „Прадо“ и Лувр, художник разместил некоторые из своих сокровищ, самых значительных и самых бессмысленных: биде из борделя „Ле Шабанэ“, который якобы посещал Эдуард VII (Дали отыскал его в антикварном магазине); диван в форме губ Мэй Уэст, „дождливое такси“ лондонской сюрреалистической поры (один из его старых „кадиллаков“, из которого идет дождь лишь после того, как опустишь монету в пять песет); саркофаг на печатных платах; кровать в стиле Наполеона III, наиневероятнейшая, в форме ракушки, поддерживаемая четырьмя дельфинами. Со всем этим „далийским хламом“, к которому добавляется мольберт Майсонье, голова Греко, мебель Гауди, картина Бугро и гравюры Пиранезе, соседствуют его самые красивые картины: „Великий мастурбатор“ (1929), так раздражавший Андре Бретона, „Призрак сексапильности“ (1934), „Мягкий автопортрет с кусочком поджаренного бекона“ (1941) и портрет Гала с обнаженной грудью, названный „Галарина“ (1945). Там есть также „Cesta de pan“ („Корзинка для хлеба“) и незаконченная картина, для которой позировала Аманда Лир – „Анжелика и дракон“.

„В машине, – вспоминала Аманда – истощенный своим триумфом, Дали пошутил:

– Итак, дело сделано! Самое забавное, что ваши коллажи имели больший успех, чем все безделушки музея! Их смысл люди поняли быстрее всего. Для остального нужно время…“»

В том же, 1974 году, по достижении художником семидесятилетнего возраста, здоровье Дали значительно ухудшилось, сердце износилось. В нем трудно было узнать того худенького, черноглазого юношу из рыбацкого поселка. Теперь перед Гала сидел смешной старик в расшитом золотом, театральном кафтане, с остатками роскошной шевелюры, слезящимися глазами, раз за разом впадающий в депрессию. Левая часть его тела стала непослушна и малоподвижна. Дали упрямился, скандалил, катался по полу, плакал. Все хлопоты о муже взяла на себя прекрасная Елена Троянская. Распрощавшись со своими многочисленными поклонниками, включая любимчика Джефа, Гала кормила, мыла, одевала Дали, заставляла Сальвадора принимать лекарства. Уход за «малышом» давался русской девочке нелегко. К тому времени Галючке исполнилось 80 лет. Измученная капризами больного мужа, «злая старуха» (так называли Гала модели Дали) звонила Аманде и рыдала в трубку:

– Как я хочу отдохнуть. Но Дали не отпускает меня ни на минуту. Я даже не могу пойти в парикмахерскую. Я так больше не могу.

Врачи, осматривавшие Дали хмурились и качали головами. Дикие, бессмысленные крики художника уже никто не расценивал, как способ привлечения внимания. Просыпаясь от мучивших его кошмаров, Сальвадор первым делом звал свою Галатею, Елену Троянскую, свою девочку.

«Если Гала исчезнет, никто не сможет мне заменить ее, – жаловался Дали одному из своих старинных приятелей Луису Пауэлсу. – Никто не может претендовать на ее место. Я останусь один». Больше всего на свете Гала и Сальвадор боялись стать свидетелями смерти друг друга. Стоя на коленях, Гала умоляла мужа пообещать, что он поможет ей уйти первой.

«Закрывая глаза в последний раз, я хочу видеть тебя живым».

Много лет подряд русская девочка хранила в тайнике стенного шкафа ампулу с ядом. Мягкие часы медленно, но неуклонно стекали в вечность. Аманда чувствовала, как привязывается к ней Гала. Теперь, уезжая на гастроли и показы, девушка слышала: