Джоанна Лайт - Убийство Мэрилин Монро раскрыто

– Спасибо и до свидания.

– Благодарить не стоит, возможно, вы пожалеете, что ввязались в это расследование, и новой встречи тоже не обещаю.

Джо Ланк оказался реальным человеком, он согласился встретиться, но попросил приехать к нему:

– Мне трудно передвигаться. За вами заедет мой племянник, будьте готовы. Возьмите диктофон или на что вы там сейчас пишите. Видео не будет, я слишком стар и страшен, чтобы пугать людей с экрана, но голос мой, как вы слышите, бодр, а память свежа.

Голос действительно был бодрым, хотя и явно старческим.

Почему я так подробно рассказываю о тех, с кем пришлось иметь дело? Эти люди не пожелали давать телевизионное интервью, а часто и отвечать на мои вопросы, просто рассказывали то, что знали и помнили. Они скрывались за вымышленными именами, казалось опасаясь самой тени давно умерших Гувера или Джанканы.

Племянник оказался молчаливым мужчиной средних лет, который на приветствие просто кивнул, подхватил мою сумку (я все же взяла камеру и два фотоаппарата, а также целую стопку блокнотов), вторым кивком отправил меня на заднее сиденье, буркнув:

– Не люблю, когда кто-то сидит рядом…

Больше рассказывать до самой встречи с Джо не о чем. Мы приехали на небольшую улочку к обыкновенному дому, каких сотни в каждом городе, с аккуратно подстриженным газоном и забытым рождественским украшением на двери. Заметив мою усмешку, племянник тоже усмехнулся:

– Этот венок Джил повесила пять лет назад, – словно я знала, кто такая Джил. Но я не стала интересоваться. Он добавил: – С тех пор как она погибла, дядя не позволяет трогать венок. Пусть висит…

Я согласилась:

– Пусть висит, – словно от моего решения зависела судьба старого венка.

Джо Ланк действительно был не первой и даже не второй молодости. К тому же в инвалидной коляске старого образца, которая перемещалась вручную. Но это, видно, устраивало старика.

Рукопожатие худой руки крепкое, взгляд внимательный, даже пронзительный и чуть насмешливый. Он сразу стал мне симпатичен. Времени терять не стал, пригласил меня садиться в большое кресло подле большого же журнального столика на тонких ножках (ностальгия по шестидесятым годам прошлого века?), сам подъехал с другой стороны. Отправил племянника варить кофе и сразу обратился ко мне:

– Анна, Стэнли сказал о вашем интересе. Я недавно просил его найти кого-то, чтобы выговориться, он вчера порекомендовал вас. Интересуетесь убийством Монро?

Уже одно это слово – «убийством» – определило его собственное отношение к делу.

Я кивнула:

– Да. Вы что-то знаете о гибели Мэрилин Монро?

– Все, – кивнул на мою сумку. – Включайте свою аппаратуру, мне трудно говорить, поэтому повторять не буду.

Я настроила диктофон и приготовилась записывать вопросы в блокнот.

– Я работал у Гувера, конечно, имя носил другое, но ведь вам неважно… Достаточно того, что видел и даже имел возможность припрятать кое-что из документов, которыми занималась Хелен Генди. Вы помните, кто такая Хелен Генди?

Конечно, я помнила! Хелен Генди – бессменный секретарь Гувера, та самая, что уничтожала после его смерти его личный архив.

Я сделала все, чтобы не выдать своего волнения, ведь бумаги Гувера именно благодаря Хелен остались за семью печатями. В ФБР допустили ошибку, стоило Гуверу испустить дух, как специальные агенты бросились потрошить его двухэтажный особнячок, рассчитывая найти там нечто и не понимая, что Гувер именно этого и ждал.

А в это время его теперь уже бывшая секретарь Хелен Генди поспешно уничтожала все, что числилось под грифом «Лично». Гувер хитер и поместил в эти папки многое из совсем не личного, но и личные документы Гувера были сверхинтересны и опасны и для современников, и для потомков.

– Вы сохранили часть документов Гувера?

– Да, но большинство вас не касается. Вы прочтете, именно прочтете, а не получите насовсем, только одну папку, ту самую, где о Монро. Остальное уже не существует.

У меня невольно вырвалось:

– Почему?

И тут произошло что-то странное. В голосе старого человека зазвучала настоящая обида, как бы он ни старался ее скрыть:

– Папок было восемь. Таких, которые могли перевернуть мир, но это никому оказалось не нужно. Нынешнее ФБР позволило изображать нас, поколение первых агентов Гувера, недоумками, болванчиками в одинаковых костюмах, пальто и шляпах, собирающими тонны никому не нужной макулатуры…

Мне очень хотелось сказать, что, судя по содержанию открытых архивов, это утверждение недалеко от истины. Джо, видно, понял мои мысли или ожидал их, усмехнулся:

– Только глупцы могут полагать, что у Гувера были одни доклады толпы жаждущих называться агентами ФБР. У него были те, кто так называл себя, и те, кто действительно был ими. И архива тоже два – один для вот таких, кто сейчас распоряжается бумагами ФБР, второй – для себя и своих людей. Не нужно объяснять, что содержание их сильно отличалось?

Джо потянулся к сигарете, вставленной в мундштук, тоже явно времен его молодости, закурил и только после этого продолжил. Я понимала, что ни торопить, ни даже задавать вопросы не стоит, он из тех, кто скажет только то, что решил сказать, и ни слова больше.

– Вы посмотрите последнюю из восьми папок. Две мы рискнули отдать ФБР, те, кто это сделал, были уничтожены уже на следующий день. Еще пять я сжег немедленно, не хотят секретную информацию – не нужно. Но одна осталась, ее вы и прочтете. Если не знать того, что знаете вы, понять, о ком и о чем идет речь, трудно.

В комнату вошел племянник Джо, поставил на стол поднос с ароматным кофе, по знаку Джо подал ему папку, лежавшую на краю каминной полки (камин – явный новодел, вообще вся комната производила странное впечатление собранных из разных эпох вещей, в ней соседствовали тяжеловесные кресла и столик на тонких прямых ножках, камин, оформленный под мрамор и торшер в стиле шестидесятых…), и удалился.

Джо открыл папку, перебрал лежавшие в ней бумаги, закрыл, любовно погладил.

– Я оставил только те бумаги, которых у вас нет. Посмотрите, вам этого будет достаточно, чтобы понять, что и почему произошло. Потом Леон все уничтожит.

– Почему уничтожит и почему я?

– Вы – потому что Питер Джонс и Стэнли сказали, что вы основное узнали сами и вполне достойны получить приз в виде вот этих последних аккордов.

Я обомлела:

– Вы знакомы с Питером Джонсом?

– Конечно. Когда-то мы работали у Гувера, только в разных точках – Питер связывал его с Джанканой, Стэнли занимался прослушкой, а я… я бумажный червь-аналитик. И нам всем троим пора на покой, вечный покой, судьба оказалась жестокой, приготовив в конце муки адовы. – Его губы вдруг тронула почти озорная улыбка. – Но мы ее обманули. Эвтаназия… Питер и Стэнли уже там, я улетаю через несколько часов.