Джеймс Донован - Незнакомцы на мосту

Ответ. Да, потом я встречался с ним в среднем раз или два в неделю.

Вопрос. А когда вы его видели в последний раз, не считая сегодняшнего дня?

Ответ. В последний раз я видел его в феврале этого года, точнее, в середине февраля.

— Ну, а теперь, мистер Хэйханен, я хочу попросить вас более детально ответить на некоторые конкретные вопросы, — сказал Томпкинс.

После этого прокурор задал несколько вопросов о фактах его, казалось бы, ничем не примечательной биографии. По словам Хэйханена, он родился 14 мая 1920 г. в деревне Каскисаари, милях в двадцати пяти от Ленинграда. После окончания школы учился в педагогическом техникуме, который окончил в девятнадцать лет. После трех месяцев работы в качестве школьного учителя Хэйханен был призван в НКВД.

Вопрос. Был ли НКВД в то время учреждением, входившим в армию?

Ответ. Нет, это было нечто вроде тайной полиции…

Вопрос. После зачисления в ноябре 1939 года к какому отделу НКВД вы были прикомандированы?

Ответ. В качестве переводчика я был прикомандирован к оперативной группе, которая действовала на финской территории, оккупированной русскими войсками после финско-русской войны…

Вопрос. Вы говорите по-фински?

Ответ. Да, говорю.

Хэйханен пояснил, что после зачисления в НКВД он прослушал десятидневные курсы, на которых читались лекции о том, как допрашивать военнопленных и «как выявлять антисоветски настроенных лиц или шпионов, заброшенных некоторыми государствами в Россию».

После окончания войны (русско-финский мирный договор был подписан в Москве 12 марта 1940 г.) Хэйханен был направлен в Карелию, где продолжал служить в качестве переводчика, а также «работал сотрудником НКВД». В мае 1943 года по истечении годичного кандидатского стажа он стал членом коммунистической партии, а спустя пять лет был вызван в Москву для получения нового назначения. За это время в органах госбезопасности произошла реорганизация, и Хэйханен теперь уже стал сотрудником КГБ в звании лейтенанта.

— В Москве, — продолжал Хэйханен, — мои шефы объяснили мне, что я теперь им нужен не для контрразведки, а для разведки.

Давая показания, Хэйханен настойчиво ссылался на своих «шефов». Эта неуклюжая ссылка поразила меня, когда позднее я перечитывал протоколы судебных заседаний. Я представлял себе, как реагировали бы на это офицеры КГБ в Москве, читая эти протоколы, и не сомневался, что, если бы процесс происходил в Москве, а не в Нью-Йорке, какой-нибудь свидетель говорил бы «мои вашингтонские шефы».

Хэйханен сообщил, что в 1948 году провел два с половиной дня в Москве, встретился там с некоторыми офицерами советской разведки и узнал, что его должны перевести в Эстонию. После годичного пребывания в Эстонии, во время которого он проходил профессиональную подготовку, включавшую обучение фотографированию, английскому языку, вождению и ремонту автомашин, Хэйханена произвели в майоры И сообщили, что он будет направлен в Соединенные Штаты.

Для подготовки к этой поездке Хэйханен был вновь вызван в Москву, где получил имя Юджин Никола Маки, под которым ему предстояло работать.

Затем «шефы» Хэйханена направили его в Финляндию для закрепления его «легенды» — иными словами, его новой личности. Хэйханен показал, что он был доставлен к русско-финской границе и переправлен через нее нелегально. Его перевезли в багажнике автомобиля, которым управляли советские чиновники, аккредитованные в Финляндии. Один из них был офицером разведки и работал в представительстве советского телеграфного агентства — ТАСС.

В соответствии с полученным заданием Хэйханен должен был обосноваться в Финляндии как Юджин Маки, проживающий здесь с 1943 года. На это требовались средства. В Лапландии, где он жил и работал три месяца у кузнеца («просто для того, чтобы при случае доказать, что я действительно работал в Лапландии»), Хэйханен нашел двух лжесвидетелей. Одному из них он уплатил пятнадцать тысяч финских марок, а другому — двадцать тысяч.

Томпкинс. Это были ваши собственные деньги?

Ответ. Нет.

Вопрос. А чьи?

Ответ. Я получил эти деньги из Москвы.

В 1950 году Хэйханен переехал на юг Финляндии и как Юджин Маки жил в течение следующих двух с половиной лет в городах Тампере и Турку. В Тампере он работал на заводе по изготовлению сейфов и ремонту автомобилей. 3 июля 1951 г. он обратился в посольство США в Хельсинки с ходатайством о выдаче ему паспорта как коренному американцу для поездки в США.

Представителям американского посольства Хэйханен сообщил. что он родился 30 мая 1919 г. в Энавилле (штат Айдахо), и предъявил свидетельство о рождении. В своем ходатайстве он написал, что его мать, Лилиан Луома Маки, была американкой (родилась в Нью-Йорке), а оіец, Август, натурализованный американец, родился в Оулу в Финляндии. В отдельном документе, где требовалось объяснить причины любого «длительного пребывания за границей». Хэйханен указал, что в восьмилетием зозрасте он вместе со своим братом Алленом Августом и матерью приехал в Валгу, в Южной Эстонии, и жил здесь до 1941 года, до смерти матери. Он также указал, что его отец умер в марте 1933 года.

В ноябре 1951 года Хэйханен, дабы еще более закрепить свою легенду, будто он Юджин Маки, женился на двадцатисемилетней финской девушке из Силинярви. Это, конечно, и была красивая блондинка Анна. Затем, получив 28 июля 1952 г. американский паспорт, Хэйханен возвратился в Москву. Через границу он снова перебрался в багажнике автомобиля. На этот раз он провел в Москве три недели в какой-то частной квартире. («Это была какая-то частная квартира, но ее адрес мне не известен».) Он получил дополнительный инструктаж по работе с кодами, по зашифровке и расшифровке секретных сообщений, по более сложной технике фотографирования, которой должен владеть разведчик, а именно по уменьшению текста до микроточки размером с булавочную головку, по особой обработке пленки, чтобы она становилась мягкой, сгибалась и вкладывалась в такие контейнеры, как полая монета или полый карандаш.

Вопрос. Итак, вы поехали в Эстонию по распоряжению КГБ?

Ответ. Да, из Москвы.

Донован. Ваша честь, не настал ли тот момент, когда обвинению следует разъяснить, что нельзя задавать наводящие вопросы свидетелю?

Судья Байерс. Я не думаю, чтобы такие вопросы были вредными. Они задаются просто для экономии времени.

Томпкинс. Речь идет не более чем о выяснении фона.

Наше первичное возражение против наводящих вопросов прокурора была отклонено на том основании, что в них не было ничего «вредного». Теперь нам было заявлено, что прокурор экономит время и лишь выясняет фон. Несмотря на такие заверения Томпкинса, обвинению уже удалось сделать первый шаг в деле доказательства факта наличия заговора, нити которого тянулись к Кремлю. Это было существенной частью того, что прокуратура стремилась установить, и вряд ли это можно было назвать «фоном». Из дальнейшего легко было понять, что допрашивающий своими наводящими вопросами направлял показания свидетеля.