Джеймс Донован - Незнакомцы на мосту

Не располагая такими сведениями о человеке, известном нам под фамилией Абель, мы должны, как того требуют имеющиеся доказательства, отнестись к нему как к человеку, который, избирая свою карьеру, знал о связанных с ней опасностях и знал ту цену, которую ему придется заплатить в том случае, если он будет разоблачен и осужден за нарушение законов Соединенных Штатов Америки, принятых конгрессом для защиты американского народа и нашего образа жизни.

Итак, как вы можете убедиться, возникает лишь вопрос, как поступить с обвиняемым, чтобы приговор в максимальной степени соответствовал интересам Соединенных Штатов Америки в настоящее время и в пределах обозримого будущего. В меру наших скромных способностей необходимо предвидеть, в чем будут заключаться эти интересы.

Изучение этого вопроса связано с учетом многих соображений. Было бы неразумно рассказывать здесь о них всех. Достаточно сказать, что суд, хорошо взвесив приговор, основанный на вердикте присяжных «виновен» по всем пунктам обвинительного акта, отвечает тем критериям, которые были мной только что указаны.

В соответствии с вердиктом «виновен» по первому пункту обвиняемый передается в распоряжение генерального прокурора Соединенных Штатов Америки для заключения в федеральную тюрьму по его усмотрению на срок до тридцати лет.

В соответствии с этим же вердиктом по пункту 2 обвиняемый…

Прочитав целую юридическую литургию, судья объявил, что Абель осуждается на тридцать, десять и пять лет тюремного заключения по каждому пункту соответственно и должен уплатить штраф в сумме две тысячи и одна тысяча долларов. Назначенные сроки тюремного заключения отбывались одновременно, а штрафы складывались. Это означало, что всего он должен был уплатить штраф в три тысячи долларов, а срок тюремного заключения составлял тридцать лет и в случае хорошего поведения мог быть сокращен.

Вынесение приговора заняло всего шестнадцать минут. Приговор был объявлен, и Абеля вывели из зала суда. Я смотрел ему вслед и думал: нам удалось спасти ему жизнь, но для человека в пятьдесят пять лет тридцать лет тюремного заключения означали пожизненное заключение.

Когда я пришел к Абелю в камеру для заключенных в подвале здания суда, то неожиданно почувствовал себя очень уставшим. Он ожидал меня. Непринужденно сидя в большом деревянном кресле и закинув ногу на ногу, он попыхивал сигаретой. Костюм его уже несколько помялся и крайне нуждался в утюжке. Но, глядя на него, можно было подумать, что у этого человека нет абсолютно никаких забот.

— Это было неплохо, — сказал он наконец. — То, что вы сказали там в суде, — это было очень здорово. Но у меня есть лишь один вопрос. Если ваша апелляционная жалоба будет удовлетворена и приговор отменят, что тогда произойдет со мной?

Моя рубашка промокла от пота и прилипла к телу. Все мои духовные силы были исчерпаны, а он с поразительной самоуверенностью говорит мне «неплохо». В тот момент подобное холодное самообладание профессионала показалось мне невыносимым.

— Рудольф, — сказал я, посмотрев ему прямо в лицо, — если мои усилия окажутся успешными, возможно, мне придется самому застрелить вас. Не забывайте, я все еще имею звание командера [9] Офицерский чин в ВМС США, соответствующий званию капитана 3-го ранга. военно-морской разведки.

Он затянулся сигаретой, выпустил дым и сказал спокойно: — Знаете, я думаю, что вы так бы и сделали. Напряженность исчезла. Абель предложил мне сигарету, и мы занялись делом. Я сообщил ему, что мы располагаем десятью днями, чтобы решить, будем ли мы обжаловать приговор. Мы договорились, что я приду к нему через два дня и тогда мы решим этот вопрос.

Прощаясь, он протянул мне руку, и я пожал ее. Для человека, готовящегося отбывать тридцатилетний срок заключения в тюрьме другой страны, полковник Абель обладал поразительным спокойствием.

В тот день старшина присяжных Даблин по дороге домой купил газету, чтобы познакомиться с информацией о вынесении судьей Байерсом приговора. Впоследствии он рассказал одному журналисту: «Я думал, что они это дело превратят в показательный процесс и Абель будет казнен. Но затем я прочел то место, где его адвокат говорил о том, что Абеля можно будет использовать для обмена на американца, и понял, что нет смысла казнить его. У меня брат служит в военно-воздушных силах, и я легко могу представить себе возможность подобного обмена, если, например, один из наших самолетов будет сбит».

Понедельник,18 ноября

В этот день, то есть через три дня после вынесения приговора, я посетил полковника и нашел его в прекрасном настроении. Под мышкой у него был сверток с полным набором планов и чертежей федеральной тюрьмы на Уэст-стрит (его временного жилья).

— Что вы замышляете, — спросил я, — массовый побег в полночь?

Рудольф рассмеялся:

— У меня нет столь серьезных планов. У меня есть кое-какие мысли относительно того, как власти могут лучше использовать имеющуюся здесь площадь. Начальник тюрьмы их одобрил, поэтому он и дал мне эти планы, в которые я собираюсь внести дополнения, чтобы таким образом реализовать мои идеи. Потом он пошлет новые планы в Управление тюрем в Вашингтоне.

— Я на месте начальника тюрьмы Кринского опасался бы, что однажды темной ночью, когда охрана будет смотреть в одну сторону, вы через водосток новой прачечной выскользнете в другую.

— Да, но ему известно, что я не стану устраивать побег до тех пор, пока вы не добьетесь успеха со своей апелляцией, — сказал Абель, улыбаясь.

Целью моего визита, конечно, был вопрос об апелляции. Если вообще мы собирались оспаривать решение окружного суда, то, для того чтобы заявить о подаче апелляционной жалобы, в нашем распоряжении было всего девять дней. После этого необходимо было в срок, не превышающий сорок дней, подготовить текст ходатайства окружному апелляционному суду.

У меня никогда не было ни малейшего сомнения в том, что мы должны оспаривать правомочность обыска и ареста Абеля в вышестоящих судебных инстанциях. Однако, подавая апелляцию, мы шли на определенный риск. Если бы мы добились успеха и дело было бы передано на новое судебное разбирательство, Абель мог бы быть вторично признан виновным и новый судья мог бы, пожалуй, приговорить его к смерти.

— Я рискну, — сказал Абель.

Полковник вернулся к своим повседневным занятиям. Он снова стал рисовать карикатуры дня еженедельной тюремной газеты, печатающейся на мимеографе, и обратил свой аналитический ум на разрешение проблемы перенаселенности тюремного здания, стоящего у самого Гудзона.

Он закончил, по его словам, составление рабочих чертежей, предусматривавших перемещение на другое место находившейся на территории тюрьмы прачечной и создание большего складского помещения. Начальник тюрьмы сказал ему, что планы очень хороши, и эта оценка впоследствии была подтверждена Управлением тюрем США. Но в то время средств для претворения в жизнь этих усовершенствований не было, и планы советского полковника по перестройке тюрьмы были подшиты в дело.