Тимоти Колтон - Ельцин

Впоследствии Ельцин сетовал на вездесущность Коржакова:

«Коржаков стал влиять на назначение людей и в правительство, и в администрацию, и в силовые министерства… С каждым месяцем и годом усиливалась политическая роль Федеральной службы охраны и конкретно моего главного охранника — Александра Коржакова. Коржаков жестко конфликтовал со всеми, кто не поддавался его влиянию, кто, по его мнению, был „чужим“. Вмешивался в работу моего секретариата, проводил порой, минуя всю четкую процедуру, свои документы, конфликтовал и с Филатовым, и с Илюшиным, пытался влиять через Олега Сосковца на экономическую политику страны. Я… хочу сказать, что беру на себя всю ответственность за его небывалый взлет и закономерное падение, то была моя ошибка, за которую потом пришлось мне же и расплачиваться» [1274] Там же. С. 78, 256–57. .

К этим выводам Ельцин пришел уже постфактум. Однако во время его первого президентского срока именно благодаря его благосклонному отношению к Коржакову властная прослойка убедилась, что бывшего телохранителя следует опасаться и ублажать. Посещение семейных праздников Коржакова — например, свадьбы его дочери или его собственной серебряной свадьбы, — стало для многих обязательным. Глава правительства Черномырдин подарил молодоженам красивый сервиз. Когда Ельцин внезапно объявился на серебряной свадьбе Коржакова, Черномырдин, если верить самому Коржакову, страшно обиделся, потому что его не пригласили [1275] Коржаков А. Борис Ельцин. С. 243–246. . Общественная репутация Коржакова взлетела до невиданных высот. Судя по опросам экспертов, которые ежемесячно публиковались в «Независимой газете» с конца 1994 года, он входил в число десяти самых влиятельных политиков страны, а в ноябре 1995 года занимал четвертое место, уступая только президенту, премьер-министру и московскому градоначальнику Лужкову. В январе 1996 года он снова был четвертым, пропустив вперед Ельцина, лидера коммунистов Геннадия Зюганова, который баллотировался в президенты, и Черномырдина.

Разделение исполнительной власти между президентом и премьер-министром было разрешено российской конституцией и законами. Как писал Ельцин в 1994 году в «Записках президента», в государстве возник «второй центр власти», существующий с молчаливого согласия центра первого, но все же внушительный, и это его не беспокоило [1276] Ельцин Б. Записки президента. С. 326. . Чтобы смягчить центробежные тенденции в официальных государственных структурах и принимать решения по собственному усмотрению, Ельцин прибегал к неформальным и личностным средствам — иногда к новым, иногда к заимствованным из советского или даже дореволюционного арсенала. В «Президентском марафоне», опубликованном в 2000 году, Ельцин вспоминал Кремль начала и середины 1990-х годов и замечал, что тогда было множество «неформальных лидеров» и «центров власти», каждый из которых тянул в своем направлении [1277] Ельцин Б. Президентский марафон. С. 257. . Институциональное лекарство для полицентрического правительства — ельцинская «кухня» внутри исполнительной ветви власти — само по себе было полицентричным, больше походя на Вавилонскую башню, чем на путеводный маяк.

Все это произошло с попустительства Ельцина. Это был великолепный пример одного из парадоксов посткоммунистической эпохи, как его сформулировала социолог Алена Леденева — «неформальные приемы очень важны, поскольку они позволяют компенсировать недостатки формального порядка, одновременно ослабляя их». Такое противоречие, добавляет Леденева, «помогает объяснить, почему ситуация в России никогда не бывает такой плохой или такой хорошей, как может показаться» [1278] Ledeneva А. V. How Russia Really Works: The Informal Practices That Shaped Post-Soviet Politics and Business. Ithaca: Cornell University Press, 2006. Р. 11. . Управляя в своей манере государством с 1991 по 1996 год, Ельцин сумел сохранить свою власть и воспользоваться различными талантами и знаниями. Он руководил правящей коалицией, объединившейся вокруг единого лидера, запугивая и умасливая политических и бюрократических деятелей, вынуждая их к подчинению, стравливая между собой потенциальных противников и идя — даже с гордостью — на компромиссы и двойственные политические решения. Однако подобная тактика имеет свою цену. Из-за нее программа преобразования России оказалась менее цельной по содержанию и менее упорядоченной по исполнению, чем должна была бы быть.

Подтверждение электорального мандата Ельцина в июне — июле 1996 года стало определяющим моментом его президентства. Участие действующего президента в более-менее конкурентных выборах подкрепило посткоммунистический режим и подтвердило его опору на согласие народа. Победу Ельцина в 1996 году, как и путч 1991 года, можно считать звездным часом для него как для специалиста по массовой политике. Полномочия его в политической жизни и управлении государством были продлены, но за это пришлось заплатить здоровьем. Неокоммунисты не смогли вернуться к власти и обратить вспять перемены, осуществленные в предыдущее десятилетие. На российской гражданской сцене появились новые актеры и новые могучие орудия политической борьбы и влияния.

То, что Ельцин будет переизбираться по истечении пятилетнего срока, не было непреложной истиной. Весной 1992 года он говорил Александру Коржакову: «Второго срока я не вынесу, мне нужен преемник». Общаясь в мае с журналистами, он также заявил, что «есть предел и физических, и других возможностей человека» и что первый срок станет для него и последним [1279] Коржаков А. Борис Ельцин: от рассвета до заката. М.: Интербук, 1997. С. 308; Зенькович Н. Борис Ельцин: разные жизни. В 2 т. М.: ОЛМА, 2001. Т. 2. С. 465. В интервью, опубликованном в «Комсомольской правде», Ельцин сказал, что подготовил группу из двадцати лидеров, из которой и будет выбирать себе преемника. Впрочем, это предположение так и не реализовалось. . Ричард Никсон, встречавшийся с Ельциным в июне 1992 года, назвал подобные заявления чертовски умной стратегией — «ловким ходом», который демонстрирует бесстрашие реформатора и «пойдет президенту на пользу, если он в конце концов решит баллотироваться снова». Ельцин понимающе улыбнулся и ответил, что он «конечно же» извлечет политическую выгоду из этой ситуации; как именно он это сделает, выяснить было невозможно [1280] Simes D. K. After the Collapse: Russia Seeks Its Place as a Great Power. N. Y.: Simon and Schuster, 1999. Р. 139. . Биллу Клинтону, баллотировавшемуся в президенты США, Ельцин в том же месяце говорил в Вашингтоне, что его отказ от избирательной гонки уже оказал «огромное психологическое влияние» и что люди ценят то, что он «борется не за президентское кресло, а за уверенность в том, что реформы стали необратимыми» [1281] Talbott S. The Russia Hand: A Memoir of Presidential Diplomacy. N. Y.: Random House, 2002. Р. 33. .