Тимоти Колтон - Ельцин

Ельцинская аллергия на любую партию вполне соответствовала его стилю работы и управления — интуитивному и харизматичному, а не рассудочному и опирающемуся на институты. Как и в случае с его нежеланием заниматься пропагандой необходимых России перемен, он слишком сильно старался избавиться от всего, что напоминало бы тоталитарное прошлое. Порой, когда он видел спасение в обращении непосредственно к народу, бессменная партийная машина могла ставить ему палки в колеса. Но партия могла работать и в интересах лидера — формировать бренд, с которым граждане могли бы отождествляться, делить ответственность за принятие государственных решений и служить генератором и хранилищем идей. Без собственной партии Ельцину, как пишет Олег Попцов, было трудно дать ответ на вопрос: «С кем президент?» [1300] Попцов О. Хроника времен «Царя Бориса». М.: Совершенно секретно, 1995. С. 220. . Шарль де Голль, который пренебрежительно называл Четвертую республику «режимом партий», разделяющим общество, в своей Пятой республике сумел оценить преимущества, даваемые ему Союзом за новую республику — объединяющей, пропрезидентской квазипартией. Ельцин в России к такому выводу так и не пришел.

Кто же поддерживал Ельцина к тому моменту, когда локомотив избирательной кампании 1996 года тронулся в путь? Опросы общественного мнения, проведенные в 1995 году, показали, что болельщиков у него почти не осталось, и лишь 5 % граждан высказывали твердую решимость голосовать за Ельцина, если он решит баллотироваться [1301] По опросу ВЦИОМ, проведенному в сентябре 1994 года, 15 % граждан заявили, что проголосовали бы за Ельцина, если бы выборы состоялись завтра. Это количество сократилось до 6 % в марте 1995 года. Опрос, проведенный той же организацией в октябре 1994 года, показал, что лишь 3 % полностью доверяют Ельцину, что было меньше показателей шести других политиков. См.: Мороз О. 1996: Как Зюганов не стал президентом. М.: Радуга, 2006. С. 10–11. . Наблюдатели часто говорили, что у него нет никаких шансов на успех, и предсказывали победу Геннадия Зюганова и КПРФ. Доминирующая в то время позиция отразилась в февральском заявлении Егора Гайдара: «Какие возможные коалиции тут ни придумывай, трудно представить, чтобы президент победил» [1302] Hockstader L. Yeltsin, Communist Zyuganov Launch Presidential Bids // The Washington Post. 1996. February 16. Российские СМИ 22 января сообщили, что Гайдар советовал президенту не баллотироваться и говорил, что любое участие Ельцина в выборах «самоубийственно» и будет «лучшим подарком для коммунистов». 2 февраля Ельцин написал ему письмо, в котором призывал руководствоваться «не эмоциями, а интересами России». Цит. по: Гайдар Е. Дни поражений и побед. М.: ВАГРИУС, 1996. С. 357–358. . Но опросы также показывали, что значительная часть электората пребывает в нерешительности и почти 40 % россиян относится к Ельцину амбивалентно: они разочаровались в нем, но не были настроены сильно против, надеялись на то, что в будущем он сможет работать лучше, или просто предпочитали его возможной альтернативе, из всех зол выбирая наименьшее. Такие результаты и двухэтапный формат голосования оставляли возможность того, что в процессе предвыборной кампании Ельцину все же удастся перетянуть на свою сторону достаточную для избрания часть граждан [1303] Самые тщательные опросы, отслеживающие изменения поддержки Ельцина, проводились ВЦИОМом, но с апреля 1994 по март 1996 года подобных исследований не организовывалось. Похоже, что к концу 1995 года ситуация мало изменилась, поэтому мы можем считать репрезентативными данные, полученные в апреле 1994 года. В то время безусловно поддерживали Ельцина менее 4 % граждан, а еще 4 % поддерживали его, «пока он является лидером демократических сил». 31 % избирателей были настроены против него, хотя и в разной степени. 42 % избирателей занимали двойственную позицию. В марте 1996 года количество явных сторонников Ельцина по той же оценке составляло всего 12 %, 41 % выступали против, а количество неопределившихся граждан составляло 38 %. См.: Левада Ю. А. и др. Общественное мнение-1999. М.: Всероссийский центр изучения общественного мнения, 2000. С. 100–101. .

Окончательное решение баллотироваться на второй срок Ельцин принял в конце декабря 1995 года, в тот момент, когда его политические попутчики потерпели поражение на парламентских выборах, а сам он только что перенес третий инфаркт за полгода. Наина Иосифовна и дочери начинали плакать от одной только мысли о возможности его повторного выдвижения. Врачи говорили, что тяжелейший избирательный марафон может убить его или сократить ему жизнь и превратить в инвалида [1304] Интервью автора с членами семьи, прямо и убедительно свидетельствующие против утверждений Коржакова (См.: Коржаков А. Борис Ельцин. С. 316–317) о том, что семья вынудила Ельцина баллотироваться, чтобы сохранить привычный образ жизни. В «Президентском марафоне» (М.: АСТ, 2000. С. 23) Борис Ельцин отмечает, что Наина Иосифовна была против такого решения. . Но Ельцин и на этот раз пренебрег мнением родных и медиков.

Его мотивы, как всегда, были путаными. С политической точки зрения, его главным врагом стали столь неприятные ему неокоммунисты; именно они получали в руки все козыри в случае, если он не сможет встать и сразиться с ними. «Мысль о том, что я… буду способствовать приходу к власти коммунистов, показалась нестерпимой», — написал он в мемуарах [1305] Ельцин Б. Президентский марафон. С. 25. . В личном плане из-за того, что шансы его оценивались столь неоптимистично, брошенный ему вызов казался особенно достойным. Когда после Нового года Ельцин собрал сотрудников, чтобы сообщить им о своем решении, он отказался принять сообщения о том, что приглашенные Кремлем социологи сочли его популярность чрезвычайно низкой: «Вот, пичкают меня социологией, а я лучше вас знаю всю социологию сам» [1306] Марк Урнов, интервью с автором, 26 мая 2000. . Его автопортрет в посвященных этому периоду мемуарах можно было бы назвать «Король Лир возвращается». «Я стоял перед жизнью, продуваемый всеми ветрами, сквозняками, — писал он, — стоял и почти падал от порывов ветра». Крепкий организм подвел его; власть ускользала из рук, близкие друзья разочаровывали, и народ, казалось бы, не мог простить ему шоковой терапии и войны в Чечне. «Казалось бы, все проиграно. В такие моменты приходит прозрение. И вот с ясной головой я сказал себе: если иду на выборы — выигрываю их, вне всяких сомнений. Это я знаю точно! Несмотря на все прогнозы, несмотря на рейтинги… Вероятно, выручила моя всегдашняя страсть, воля к сопротивлению» [1307] Ельцин Б. Президентский марафон. С. 24–25. . Егор Гайдар в своих мемуарах использовал такое сравнение: «Такое ощущение, что наш Илья Муромец наконец встряхнулся» [1308] Гайдар Е. Дни поражений и побед. С. 362. .