Тимоти Колтон - Ельцин

С голубых экранов Ельцин не сходил с самых первых дней своей работы первым секретарем. В сентябре 1978 года с помощью телевидения он призвал жителей города помочь в уборке урожая, пропадавшего на полях из-за затяжных дождей. На его просьбу вступить в «борьбу за хлеб» откликнулось около 85 тысяч свердловчан [377] Ельцин Б. Средний Урал. С. 101–102; Aron L. Yeltsin. P. 78–80. . Но если то была советская мобилизационная пропаганда с налетом человечности, то телевизионные программы начала 1980-х годов, созданные директором свердловской телестудии Игорем Бродским, представляли собой нечто иное. Они были основаны на письмах, что давало возможность для весьма честных оценок. Некоторых консервативных функционеров, боявшихся телевидения, приходилось успокаивать. Им было нечего бояться, поскольку программы были распланированы по минутам и записывались заранее. Чиновникам, которые присутствовали на мероприятии в декабре 1982 года, все было известно предварительно: под каким углом будет направлена камера, какие вопросы будут обсуждаться (в 13 категориях), какие города и деревни будут названы (45 населенных пунктов). Но в передаче было нечто новое. В отличие от анонимного агитпропа, в этих программах велся в высшей степени персонализированный диалог. Вот «сценарный план» Бродского:

Видеозапись ведется из рабочего кабинета Б. Н. Ельцина.

После заставки названия передачи камера панорамирирует по разложенным на письменном столе конвертам. Видим, как Б. Н. Ельцин заканчивает подбирать почту.

В это время по нижнему краю кадра «бегущая строчка» напоминает телезрителям о том, кто участвует в передаче и комментирует их письма.

Смена плана — со среднего на более крупный. В кадре — Б. Н. Ельцин. Он обращается непосредственно к нам:

— Добрый вечер, товарищи! Письма, которые сейчас находятся на моем рабочем столе, — это лишь часть той большой почты, которую мне предстоит прокомментировать… [378] ЦДООСО, фонд 4, опись 101, дело 106, с. 3.

В июле 1984 года, когда обком осуществил второй большой телепроект, сотрудники подготовили несколько вариантов чернового сценария, и в каждом Борис Николаевич должен был быть на первом плане. В одной версии его собирались показать в момент просмотра интервью с теми, кто писал ему письма в 1982 году: «Просматривая вместе с телезрителями эти киноинтервью, Б. Н. Ельцин мог бы использовать их в виде иллюстраций в ходе беседы». В другом варианте он стоял в заводском цеху и отвечал на вопросы рабочих. Проблема здесь заключалась в том, что участники сцены могли «затмить» Ельцина. В конце концов был принят следующий сценарий:

Выступление — монолог. Передача идет из кабинета первого секретаря обкома тов. Б. Н. Ельцина.

Такая форма апробирована. Она позволит показать тов. Б. Н. Ельцина как партийного и государственного деятеля в его рабочей и привычной обстановке.

Отзывы, полученные ТВ после декабрьской передачи, показывают, что люди с большим интересом смотрели и слушали прямое обращение к ним Б. Н. Ельцина. Эффект такой встречи был стопроцентным [379] Там же. Опись 107, дело 118, с. 39. .

На телевидении первый секретарь выступал в более дискуссионном ключе, чем при личном общении. Программы отличались широким диапазоном затрагиваемых проблем. Обсуждались такие вопросы, как нехватка товаров первой необходимости (спичек, батареек, постельного белья, чайников, карамели), взяточничество, инфляция, жалкие пенсии, загрязнение окружающей среды и другие. Отвечая на вопросы о нецелевом использовании служебных автомобилей и о бюрократах, которые строили себе дачи из незаконно присвоенных материалов, Ельцин осторожно затронул тему привилегий чиновничества. После этого был принят ряд ненавязчивых мер по запрету использования служебных машин для того, чтобы возить детей в школу или жен в магазины; члены семей руководителей обкома и исполкома теперь ездили на дачи на микроавтобусе [380] Там же. С. 37–42. . Спустя несколько лет в Москве Ельцин действовал гораздо решительнее.

Ельцин признавал, что порой пробуждал в людях несбыточные надежды. Он сказал в декабре 1982 года, что на него обрушился шквал писем от свердловчан, которые умоляли повлиять на движение очереди на государственные квартиры. Это было невозможно — нужно было действовать официально. Ельцин пообещал проверить корреспонденцию и постараться исправить несправедливости, если таковые были допущены. Наряду с этим, он призвал к честности в этом вопросе и посоветовал набраться терпения, пока объем вводимого в строй жилья не увеличится: «Действительно, я не волшебник. Не волшебники и в центральных органах… Конечно, обидно бывает, когда получаешь отказ на просьбу. Но я думаю, лучше горькая правда, нежели сладкая лесть» [381] Там же. Опись 101, дело 105, с. 116. . Этот афоризм еще долгое время верно служил Ельцину.

Все еще оставаясь в пределах коммунистической парадигмы, Ельцин заявлял, что действия власти нуждаются в улучшениях, и одновременно демонстрировал, что сам он является проводником перемен. Это стало отправной точкой для его быстрого продвижения в будущем.

Не все были довольны подходом, который оставлял других местных лидеров в тени. Глава обкома партии в соседней Тюменской области, Геннадий Богомяков, жаловался товарищам, что Ельцин ведет себя как клоун, а не как достойный представитель советской власти [382] Анатолий Кириллов, интервью с автором, 21 июня 2004. . В мемуарах Рябов писал, что Ельцин начал «фальшивую игру», хотя и допускал, что его поведение нравилось «простым людям». «Вот какой у нас руководитель!» — говорили они [383] Рябов Я. Мой ХХ век. С. 56. . Московские партийные боссы так и не услышали этого тревожного звоночка. Павел Симонов, куратор Урала в аппарате ЦК, вскоре после назначения Ельцина первым секретарем в качестве предостережения рекомендовал ему не помещать своих фотографий на первой странице газеты «Уральский рабочий» [384] Ельцин Б. Исповедь. С. 53. . Но его заигрывания с народом и многочасовые выступления по телевидению никого не взволновали. Либо в руководстве партии просто ничего не понимали, либо считали, что было бы хорошо, если бы все местные лидеры пользовались такой же популярностью, как свердловский.

Взлет Бориса Ельцина к вершинам коммунистической иерархии объяснялся его умом, энергичностью, умением общаться и привлекать к себе внимание, а также железной хваткой. Вдобавок его восхождение стало возможно во многом благодаря его инстинкту, подсказывавшему ему своевременные решения. Рассказ о беге по сплавляемым по реке Зырянке бревнам, приведенный в «Исповеди», может служить прекрасной аллегорией того, как он прокладывал себе дорогу в недоброжелательной среде. «Если все точно рассчитаешь» и обладаешь «неимоверной ловкостью», то у тебя есть «шанс перебраться на другой берег». Прыгнешь чуть раньше или позже, неправильно истолкуешь движение товарища — и ты уже в ледяной воде, отчаянно пытаешься глотнуть воздуха, а над головой новые бревна, и ты «уже не веришь, что спасешься» [385] Там же. С. 22. . В своей политической деятельности Ельцин отлично умел прыгать вовремя и вовремя оставаться на месте. Если бы это было не так — если бы, скажем, он не рискнул принять предложение заняться партийной работой или совершил политическое харакири, не подчинившись указанию Политбюро снести Ипатьевский дом, — он бы остался на задворках истории и никогда не стал бы ее героем. Не будь в Ельцине его движущей силы, ход истории был бы совсем другим.