Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1

По возвращении Саша попал под горячую руку комдива Осипенко и с должности комэска был снят. В отношениях с Фигичевым после этого установился холодок, но какие обиды могли быть в то тяжкое время между летчиками, каждый день заглядывавшими смерти в глаза.

Уже на следующий день они четверкой вылетели на прикрытие моста в районе Рыбницы и встретили там «Ю-88». Первым бомбардировщика атаковал Фигичев, но безуспешно, стрелял с дальней дистанции. Тогда Саша подкрался снизу, сблизился и уже готов был открыть огонь, когда пулеметная очередь немецкого стрелка вдребезги разнесла фонарь его кабины и он чудом остался жив, поскольку пуля попала в прицел. Пришлось срочно возвращаться, а Фигичев «юнкерса» все-таки добил.

На следующее утро Саша вместе с Лукашевичем прикрывали Фигичева, когда тот вел разведку, и из-за того, что тройкой они мешали друг другу маневрировать, Покрышкин был подбит прямым попаданием в самолет зенитного снаряда. До своих он добрался лишь через несколько дней. После этого случая он отказался от полетов тройкой, хотя формально это было нарушением инструкции.

Как-то над аэродромом полка появился немецкий разведчик «хеншель». С намерением его снять взлетели двое – Фигичев и Дьяченко, но оказалось, что разведчика прикрывают «мессершмитты». Завязался бой – двое наших против шестерки немцев. Очень скоро немцы ранили Дьяченко, и он сел возле деревни, чтобы перевязать рану. Увидев, что «мессершмитты» взяли Фигичева в «клещи», Дьяченко, с наспех перевязанной раной, вновь запустил мотор своего самолета, взлетел, набрал высоту и, видимо, потерял сознание, потому что его машина вдруг камнем пошла к земле. Но немцев его появление испугало, и они ушли к себе.

Похоронив друга, Фигичев вылетел на разведку. Едва он набрал высоту, как обнаружил, что в Фрунзовку, где только что был похоронен Дьяченко, уже входит головная походная застава немцев. Валентин спикировал, сбросил свою единственную подвешенную бомбу, полоснул пулеметной очередью по мотоциклистам и тут же взмыл вверх. Ему ответили бешеным огнем из всех видов оружия, но он, не обращая на этот огонь внимания, начал методично, раз за разом пикировать на колонну.

Среди гитлеровцев началась паника. Подбитый бомбой танк перегородил узкую улицу. Автоматчики попадали с мотоциклов и судорожно ползали вдоль плетней в надежде найти там укрытие. Несколько автомашин загорелось, и в них начали рваться боеприпасы. А Фигичев в припадке неистовой ярости носился над селом, и казалось, что еще мгновение, и он примется сечь винтом своей машины все живое, что было вокруг.

Только окончательно убедившись в отсутствии боеприпасов, он в последний раз на бреющем прошелся над могилой друга, сделал крутую горку и там, на высоте, вдруг начал выписывать фигуры высшего пилотажа.

Приподнявшись из-за плетней, немцы ошалело глядели на крутившийся над ними советский истребитель и от удивления перестали даже стрелять. А Фигичев, выписав в небе прощальный росчерк другу восходящей бочкой, ушел к себе на аэродром в Осиповку.

Когда он сел, его трудно было узнать. На обветренном лице горели возбужденные глаза, предательские слезинки прочертили борозды на запыленных щеках. В забытьи он повторял: «Им это дешево не пройдет…» Потом, склонившись над приборной доской, глухо зарыдал.

Но жизнь брала свое. Уже в Тузлах, на берегу Черного моря, куда вскоре перебазировался полк, Валентин Фигичев, теперь уже командир эскадрильи, вновь стал тем Фигичевым, которого знал и любил полк – бесшабашным, удалым парнем, любителем розыгрышей, никогда не упускающим своего.

Именно в Тузлах Фигичев буквально «перехватил» симпатичную связистку Валю, с которой комполка Иванов хотел познакомить Покрышкина, втайне надеясь, что Саша женится на ней и его характер станет помягче. Но не получилось.

Теперь Фигичев согласился пойти на учебу, но в последнее время ходил невеселый, видимо, переживал, что в такое время покидает полк. Саша, как мог, его успокаивал.

Конец сорок второго года был воодушевляющим. Красная Армия наступала по всем фронтам. От оккупантов были освобождены десятки городов и тысячи сел. Начались бои на Воронежском и Брянском фронтах, сжималось кольцо наших войск вокруг армии Паулюса под Сталинградом, началось наступление на Южном фронте. Каждый день по радио передавали о вкладе авиаторов в общее дело победы над врагом.

Первым приказ о предстоящем переводе в двадцатых числах декабря получил БАО. К вечеру Мария валилась с ног от усталости, но когда она добралась до своей кровати в комнате дежурной медсестры, сон, несмотря на усталость, куда-то исчез. Она встала и подошла к окну. Ночь была прохладная и ясная. Над вершинами гор ярко сияли звезды. Леса и кустарники на пологих склонах серебрились в призрачном свете луны. С моря тянуло прохладой.

В соседней комнате окно Таисии было закрыто, свет не горел. Мария поежилась, прошла обратно, забралась в постель, свернулась калачиком и укрылась шинелью. Она еще не уснула, витала где-то на краю сна и при первом же шорохе снаружи широко раскрыла глаза. Она не удивилась, лишь напрягла слух. Вокруг было тихо, но она чувствовала, что снаружи кто-то есть.

И точно. Невидимая рука тихо открыла окно и раздвинула занавески. Не издав ни звука, гость бесшумно проскользнул внутрь. Мария села на кровати, повыше натянула шинель, а он в это время обернулся, чтобы закрыть за собой окно. С тихим шорохом оно закрылось. Гость замер, прислушиваясь. По силуэту на фоне окна она уже узнала его.

– Все в порядке, товарищ капитан. Я не сплю. Не очень ли рискованную фигуру высшего пилотажа вы решили исполнить?

Он подошел прямо к кровати. По голому дощатому полу Саша двигался на удивление тихо.

– По-моему, я попал, куда надо.

– С чего вы это взяли, товарищ капитан, что вы имеете право проникать сюда ночью, да еще через окно?

– Ну, раз уж мы заговорили о правах… – сказал Саша, присев на кровать и сграбастав Марию в свои медвежьи объятия. Она тихо засмеялась.

– Нет, все-таки объясните, – шутя потребовала она, освобождаясь. – Что вы тут делаете?

– Ты, как женщина, не с того начинаешь, – возразил Александр. – Сначала расспрашивать буду я. Прежде всего, это правда, что вы получили приказ о передислокации?

– Тише, в соседней комнате спит Тая.

– Знаю. Я заглядывал к ней в окно. Она крепко спит.

– Ты предусмотрителен. Да, приказ получен. На утро уже назначена погрузка.

Он что-то положил перед ней, завернутое в бумагу.

– Что это?

– А ты разверни и посмотри.

Она послушно развернула сверток. Перед ней лежал крепдешиновый отрез.

– Где ты его взял, Саша?

– Бери, бери, это тебе мой подарок. Вчера ездил в Баку.