Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1

За ужином я частенько обсуждаю со своими ошибки, допущенные в бою, договариваемся, как будем вести себя на следующий день. После ужина играет баян, ребята поют песни. Молодежь идет на танцы, но я туда не хожу…

– Точно? – Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

– Точно, точно… Вот, а еще утром всегда делаю гимнастические упражнения. У нас образовалась большая группа моих последователей. Когда выдается днем свободная минута, играем в футбол, волейбол, городки. Так что жизнь кипит.

Они говорили обо всем, смеялись, шутили. А когда Мария узнала о гибели Вадима Фадеева, то загрустила. В ее памяти он навсегда остался необыкновенно добрым и отзывчивым парнем, и было трудно поверить, что уже никогда она не увидит его мощной фигуры, не услышит шуток и песен, исполненных красивым басом. День пролетел как мгновение, а на следующее утро они отправились пешком на аэродром. Десять километров прошли и не заметили. Остановились на краю летного поля.

– Все, Мария, давай прощаться, – предложил Александр.

– Как, ты не хочешь, чтобы я проводила тебя до самого самолета?

– Нет, не хочу. Женщина, даже жена, не должна приближаться к самолету – плохая примета. Все, милая, до свидания!

Он крепко ее поцеловал и, не оглядываясь, пошел к самолету. Она смотрела, как постепенно удалялась его фигура, и слезинки, одна за другой, предательски покатились из глаз.

Мария дождалась, пока самолет взлетел и растаял в дымке неба. Обратно ее подобрала попутная машина, и через час она уже была в своей санчасти.

До вечера работала в амбулатории, потом убралась и решила на ночь почитать. Настроение было скверное, не хотелось никого видеть и ни с кем говорить. В голову лезли тревожные мысли: «Как там Саша долетел?»

Вдруг послышался тихий стук в окно. Она выглянула и не поверила своим глазам – перед ней стоял ее Саша.

Забарахлил в полете мотор, объяснил он, и, дабы не стать добычей какого-нибудь шального «мессершмитта», решил вернуться в Старую Станицу.

На следующее утро они опять вдвоем пошли на аэродром. Прощаясь, он пошутил: «Следи внимательно за прессой. Очень может статься, что там сообщат о присвоении твоему мужу Героя».

Еще затемно 26 мая командующий фронтом генерал-лейтенант Петров прибыл на наблюдательный пункт 56-й армии. Там его уже ожидали командующий этой армией генерал Гречко и командующий 4-й воздушной армией генерал Вершинин. Гречко был сдержан и немногословен, а Вершинин, по натуре более общительный, пытался даже шутить. Петров по телефону заслушал доклады командующих 37-й армией генерал-лейтенанта Коротеева, 9-й армией генерал-лейтенанта Козлова и 18-й армией генерал-лейтенанта Леселидзе о готовности к действиям.

По решению Петрова главный удар наносился силами 37-й и 56-й армий по центру оборонительного рубежа «Голубой линии». Правее, в направлении на Темрюк, должна была наступать 9-я армия, левее, на Новороссийск, – 18– я. Воздушная армия генерала Вершинина должна поддерживать наступление нанесением ударов по противнику на аэродромах и в воздушных боях над полем боя, а также надежно прикрывать наши наземные войска с воздуха.

Ровно в пять часов утра началась артиллерийская подготовка. Вскоре в небе показалась и наша авиация. Крупные группы бомбардировщиков были направлены на бомбардировку целей в глубине обороны противника на направлении главного удара.

В конце артподготовки, длившейся полтора часа, проверив, дует ли хотя бы слабый ветерок в сторону немцев, Иван Ефимович сказал Вершинину:

– Константин Андреевич, давайте приказ на вылет штурмовиков для постановки дымовой завесы.

Через несколько минут около 20 «Илов» пронеслись низко над землей вдоль переднего края и вылили смесь. Над немецкими окопами повисла белая стена дыма. Смещаясь в глубину обороны, завеса закрыла траншеи и ослепила гитлеровцев. Наши войска пошли вперед. Командующий фронтом напряженно вглядывался в дымовую завесу, но, как и другие, не мог рассмотреть, что там, за ней, происходит. Вскоре выяснилось, что немцы отошли из первой траншеи. Те из них, кто остался, были уничтожены советскими войсками.

К сожалению, ветер в этот день оказался слабым и не понес дымовую завесу дальше, в глубину, как рассчитывал командующий фронтом. Советские передовые подразделения, попав в полосу дымовой завесы, тоже ослепли, их продвижение почти прекратилось.

Через полчаса дымовая завеса стала редеть и вскоре совсем рассеялась. Советские войска вновь поднялись в атаку, но противник уже опомнился. Особенно напряженные бои разгорелись на участке 11-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Сергацкова. Немцы неоднократно подымались в контратаку.

…На свой аэродром Покрышкин долетел без приключений. Едва зарулил на стоянку и выбрался из самолета, как к нему бросился Чувашкин.

– Товарищ гвардии майор, сегодня… – начал он скороговоркой и вдруг запнулся.

– Что сегодня, Гриша?

Давно уже Александр не видел своего механика таким возбужденным.

– Поздравляю, товарищ гвардии майор! Сегодня передали по радио… Вы – Герой Советского Союза!

– Спасибо, дорогой! – как можно спокойнее ответил Покрышкин, сдерживая мгновенно охватившую его радость. – А еще кого?

– Многим присвоили: Крюкову, Глинке Борису, Речкалову… Еще… Фадееву. Посмертно.

«Эх Вадим, Вадим! – сокрушенно вздыхая, подумал Саша. – Не дожил ты до этого торжества».

В небе послышался гул самолетов. Прямо через аэродром 16-го полка с востока на запад, большими группами одна за другой, шли «петляковы».

– Началось наступление, – пояснил Чувашкин.

«Так вот оно что», – подумал Покрышкин. Подлетая к аэродрому, он сразу заметил отсутствие на стоянках многих самолетов.

– Ну, как вы тут жили? – поинтересовался Александр.

– Плохо, товарищ гвардии майор… Вчера эти гады по нам ударили… Такая неприятность в полку…

– Что случилось?

– «Фоккеры» налетели… Подкрались на бреющем с востока и ударили по стоянке самолетов. Чесноков взлетел, да опоздал – немцы уже начали штурмовку. Почти сразу же загорелся самолет Труда. Его техник Кожевников выскочил из щели и бросился к машине. Мы кричим ему: «Куда! Ложись!» Немцы вокруг так и хлещут зажигательными пулями, трава под ногами горит, а он напрямую, – ничего не слышит и не видит. Добежал, вскочил в кабину, запустил мотор, вырулил из капонира и погнал по полю самолет зигзагами – хотел пламя сбить. Ничего не помогло, пришлось самолет бросать. Только он, весь черный от копоти, выскочил из машины, как начали рваться баки с топливом. Через мгновение машины не стало. В общем, одного летчика ранили, а инженера убили. Будто знали, сволочи, что вас дома нет…

– А при чем здесь я?