Юрий Остапенко - Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

Грянула война, но вал арестов не прекращался. 24 июня 1941 года арестован тот самый П.В. Рычагов, Герой Советского Союза, главком ВВС, который якобы сказал Сталину нелестные слова о самолетах, поступающих на вооружение.

27 июня 1941 года Органы широким неводом прошлись по командному составу ВВС: начальник штаба ВВС генерал-майор П.С. Володин, Герой Советского Союза генерал-лейтенант И.Н. Проскурин, генерал-лейтенант Е.С. Птухин.

Немецкие колонны танков рвутся к Минску, а в Москве продолжается битва Органов (вождя) с руководством столь любимой им авиации. 28 июня 1941 года арестован генерал-лейтенант Ф.К. Арженухин, начальник Академии командного и штурманского состава ВВС. 8 июля 1941 года взят под стражу генерал-лейтенант А.И. Таюрский, 12 июля 1941 года арестован генерал-майор Н.А. Ласкин, начальник штаба ВВС Юго-Западного фронта.

Практически все из арестованных в мае – июне 1941 года были расстреляны. Даже тогда, когда было все уже ясно, никто и не подумал проявить милосердие к невинно осужденным. Их добивали уже в Куйбышеве, приводя приговоры в исполнение…

Это далеко не полный перечень потерь руководства ВВС по «делу авиаторов». Да никакому Гитлеру и не снился такой поворот событий – никто лучшего подарка ему сделать не мог бы. А ведь надо учитывать то, что арест руководителя в то время неизбежно порождал «эффект домино», когда вслед за генералом, возглавлявшим участок работы, шли аресты полковников, майоров, капитанов, «завербованных» врагом народа. Так что объем того вреда, который нанесла ВВС горячая любовь товарища Сталина к авиации, не поддается подсчету.

А ведь к этому надо добавить широкомасштабную кампанию по поиску врагов в авиационной промышленности – вспомним аресты Туполева, Мясищева, Петлякова, Бартини, Королева, Глушко: там ведь счет тоже шел на многие тысячи – сколько людей работало в разного рода шарашках, сколько полегло на лесоповале, на рудниках Колымы. Мало кому известно, что и над заместителем Н.Н. Поликарпова М.К. Янгелем нависла угроза ареста – не то происхождение. Поликарпов, нарушая запрет, послал своего зама в Сибирь, чтобы он на своей родине собрал справки о том, что его родители были крестьянами. Михаил Кузьмич привез все необходимые документы из Зыряновского сельсовета, и, кто знает, может, эти бумажки помогли, а, может, в Органах получился какой-то сбой (ну, скажем, план выполнили), но Янгеля оставили в покое. Этот сбой позволил сохранить для страны одного из самых ярких руководителей космической программы СССР.

Мы должны сейчас вспомнить и сталинскую реформу обучения пилотов, когда курс обучения будущих летчиков был сокращен до недопустимого уровня, когда выпускников летных училищ сделали сержантами, практически не имеющими самостоятельного налета, и где тут самое главное звено в авиации? Ведь правильно говорили, что лучший истребитель это тот самолет, в котором сидит лучший летчик.А Сталин считал километры скорости и килограммы загрузки в проектах «молодых безвестных» конструкторов, а потом в эти машины садились сержанты с десятью часами налета и шли против асов, покоривших небо Европы…

Так что, вспоминая первые сокрушительные потери советской авиации в первые периоды войны, не надо налегать на мощность моторов, малую высотность, слабое вооружение самолетов. Были причины более серьезные, чем отсутствие наддува или высотного корректора на моторе…

А по нашей земле грохотала война.

Сталин выступил с обращением к народу только 3 июля, когда наши войска катились назад, сдавая врагу город за городом.

В голосе Сталина, глуховатом от природы, сейчас появились новые нотки. И новые слова. «Братья и сестры» – так еще никто из наших руководителей не называл наших людей, а вождь именно так назвал рабочих и крестьян, ученых и домохозяек, студентов и солдат. И по мере того, как Сталин заканчивал свое выступление, Яковлев чувствовал, что уверенность и сила возвращаются к нему.

Сталин, похоже, сбросил некоторое оцепенение, и все почувствовали, что у руля снова встал уверенный в себе рулевой.

«Наше дело правое. Враг будет разбит! Победа будет за нами!» – эти слова, которые произнес еще Молотов в своем выступлении 22 июня, сегодня вдруг наполнились уверенностью, и Яковлев всем сердцем поверил, что на капитанском мостике вновь уверенный в себе рулевой – враг будет разбит.

«Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, все подчинив интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Народы Советского Союза видят теперь, что германский фашизм неукротим в своей бешеной злобе и ненависти к нашей Родине, обеспечившей всем трудящимся свободный труд и благосостояние. Народы Советского Союза должны подняться на защиту своих прав, своей земли против врага.

Мы должны организовать всестороннюю помощь Красной Армии, обеспечить усиленное пополнение ее рядов, обеспечить ее снабжение всем необходимым, организовать быстрое продвижение транспортов с войсками и военными грузами, широкую помощь раненым.

Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам. Нужно иметь в виду, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов. Нужно учитывать все это и не поддаваться на провокации. Нужно немедленно предавать суду Военного Трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешают делу обороны, невзирая на лица».

Из речи И.В. Сталина 3 июля 1941 г.

Яковлев еще в первые дни войны, не дожидаясь приказа по НКАП, отдал распоряжение о подготовке заводов, расположенных в западных районах страны, на которых делались его самолеты, к эвакуации. Собственно, это был 47-й завод в Ленинграде, да бывший немецкий завод в Каунасе, где Антонов только налаживал производство.

С запада шли тревожные телеграммы о сбоях в снабжении, о приближении фронта, но, похоже, там не верили, что придется срываться с места.

За исключением Литвы. Там ситуация обострилась в первый же день войны. Только с последней машиной из Каунаса, где только налаживалось производство, успел выскочить Олег Константинович Антонов. Он вообще рассказывал ужасные слухи о том, что литовцы встречают немцев цветами, а над советскими специалистами творят самосуд.

Вернулись с 47-го завода из Ленинграда, который уже осаждали немцы, яковлевские работники Евгений Адлер и Александр Синицын. Немцы были у пригородов Ленинграда.

– Как прут немцы! – говорил, сокрушенно качая головой, Синицын. – А над полем боя только их самолеты. Наших совсем нет.