Алма Бонд - Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки

Фрейд говорил, что после выходных начинает развиваться «утренняя броня понедельника», когда пациент, проходящий психоанализ, проявляет сопротивление к лечению и закрывается. Это утверждение определенно не имело никакого отношения к Мэрилин, которая продолжала свой рассказ, как будто выходные не разделяли наши сеансы.

— Какое-то время я была в некоторой степени счастлива с Джимом. Я не знала ничего лучшего. Мне нужно было бы закончить среднюю школу, а не бросать занятия в середине второго курса. Но я боялась, что учебу и ведение домашнего хозяйства совместить мне не удастся, так что я просто перестала ходить в школу, о чем потом всегда сожалела. Мне нравилось играть в домохозяйку в нашем симпатичном маленьком домике, во дворе бунгало. Каждый вечер я подавала одно из двух блюд, которые умела готовить: макароны с сыром из полуфабриката и гамбургеры. А на обед Джиму я делала холодный яичный бутерброд.

Мы были довольно бедны, поэтому мне приходилось вести хозяйство на весьма скромные средства. Мы всегда старались покупать продукты подешевле и даже стояли в очереди за вчерашним хлебом. На двадцать пять центов можно было прожить целую неделю. Помню, я думала, будет ли когда-нибудь у меня достаточно денег, чтобы мне не приходилось стоять в очереди за черствым батоном?

Я была и невестой, и ребенком одновременно. Достаточно сказать, что в свой новый дом я взяла с собой несколько моих любимых кукол. Один из братьев Джима научил меня играть в кости. Однажды я поставила на кон мою лучшую куклу. Я проиграла и разрыдалась. Джим спросил меня, что случилось, и я ответила сквозь слезы, что я проиграла мою Эсмеральду в кости. Я не успокоилась до тех пор, пока он не убедил своего брата вернуть мне куклу.

Возможно, я выглядела как женщина, но внутри я была просто напуганным маленьким ребенком. В этом браке мой интерес к сексу стал еще меньше. Меня пугала даже мысль о нем, я спросила тетю Грейс, можно ли заключить платонический брак и быть «просто друзьями». Она дала мне книгу по вопросам полового воспитания. В этом не было особой пользы.

На самом деле после просмотра иллюстраций мой ужас стал только сильнее. Я думала: «Джим будет делать это со мной? Я не позволю!» Большую часть нашей брачной ночи я провела в ванной комнате и стала очень изобретательной в поисках предлогов, чтобы не исполнять свои супружеские обязанности.

Я не смогла сдержать улыбку при мысли о Мэрилин Монро, которую часто изображают символом счастья и сексуальности, чуть ли не нимфоманкой, в «платоническом» браке. Мэрилин, по-видимому, не считала, что в этом было что-то смешное. Хотя она не смотрела на меня в этот момент, она вдруг спросила:

— Вы смеетесь надо мной?

— Разве похоже, что я смеюсь? — отозвалась я.

— Нет, но я готова поспорить, что вы смеетесь внутри. Это не лучший повод для веселья, потому что, смеясь, человек отказывается признать это. Ну, на этот раз можно применить презумпцию невиновности, но если я когда-нибудь услышу, что вы смеетесь надо мной, я выйду из этого офиса и никогда не вернусь!

Я знала Мэрилин достаточно хорошо к тому времени и понимала, что она говорит то, что действительно думает. И теперь я должна сказать что-то, но что? Как можно доказать, что ты не смеешься? И никогда не смеялась? Я глубоко вздохнула и сказала:

— Многие люди в вашей жизни смеялись над вами, Мэрилин. Они были жестокими и слишком ограниченными, чтобы оценить всю глубину вашей личности и таланта. Но вы осуществили мечты, над которыми они насмехались, и теперь вам следует посмеяться над ними.

Мои слова, похоже, успокоили ее. Хотя я была уверена в каждом слове, которое только что произнесла, я вздохнула с облегчением, что Мэрилин не заметила той улыбки.

— Когда мы поженились, и Джим, и я были девственниками, — начала она, — и не совсем представляли, что мы делаем. Джим не особенно понимал, как доставить мне удовольствие, поэтому он просто прыгал в постель и делал свое дело. Обычно он торопился, чтобы выспаться или успеть на работу. Я не могла понять, почему такая шумиха вокруг секса. По-моему, это было то же самое, как если бы кто-то сходил с ума по гуталину.

Джим любил секс, и я обычно мирилась с этим, потому что хотела быть хорошей женой. Я просто лежала на спине и мечтала, как стану кинозвездой. Позже он выпустил книгу, в которой написал, что я любила заниматься с ним сексом и была очень страстной в постели. Это стало для меня новостью! После секса с Джимом я часто просто отворачивалась и засыпала. Иногда он начинал сомневаться в моей верности. В этом не было никакого смысла. В то время у меня полностью отсутствовал интерес к сексу.

В первый год мы много времени проводили вместе, и это было весело. К сожалению, чаще всего мы занимались тем, что нравилось Джиму, а не мне.

Мы ездили на рыбалку на озеро Шервуд, катались на лыжах в Логове Большой Медведицы и специально для меня время от времени ходили в кино или на танцы. Мне нравилось, сбросив туфли, гулять по берегу океана в лунном свете.

Я всегда любила океан, который напоминает мне о забавной истории, которую Болендеры рассказывали обо мне. Когда мне было два года, они привезли меня на пляж в Манхэттене, где я увидела океан в первый раз. Я прыгала и, хлопая в ладоши, кричала от восторга:

— Огромная сырость!

Мне тоже понравилась эта история: когда мне было три года, я впервые увидела снег. Я взяла в руки комочек и, глядя как он тает, сказала с удивлением:

— Из снега вытекает сок!

Я думаю, у меня всегда был своеобразный взгляд на вещи, даже когда я была совсем маленькой.

— Джим считал, что мы отлично проводим время, но я была другого мнения. Жить чужими интересами — это не для меня. Первую попытку самоубийства я совершила в том году, проглотив целую упаковку таблеток, но я думаю, тогда у меня не было по-настоящему серьезного намерения. Джим ворвался в дом и держал мою голову над унитазом, пока меня рвало.

После этого я проспала целые сутки, а когда проснулась при свете дня, не знала, радоваться мне или сожалеть о том, что я осталась жива. Самоубийство — это привилегия каждого человека. Я не верю, что это грех или преступление. Это мое право убить себя, если я так хочу, хотя, оглядываясь назад, я рада, что в то время моя попытка не была успешной.

Джим оказался типичным, старомодным шовинистом, который относился ко мне как к своей частной собственности, — продолжала Мэрилин, — когда я открыла ему мои тайные мечты стать актрисой кино, он рассмеялся. Когда-то, в средней школе, Джим выиграл приз в конкурсе Шекспира за исполнение речи Шейлока о «мести» из пьесы «Венецианский купец» и сказал: