Алма Бонд - Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки

В ответ я написала ей короткую, записку с выражением моего восхищения: «Потрясающе, Мэрилин! Это прекрасно! Ваш друг Роберт Фрост был бы впечатлен тоже. Вы абсолютно справедливо меня раскритиковали».

Читая мой ответ на свое стихотворение, она, вероятно, сияла от радости.

Не вспомнив ни словом о наших письмах, счастливая Мэрилин ворвалась в мой офис и громко объявила:

— Моя сестра придет сегодня навестить меня!

— Ваша сестра? — удивилась я. — Не знала, что у вас есть сестра.

— Как и я до двенадцати лет. Она мне только наполовину сестра, на самом деле та, которую мой отец украл у матери еще до моего рождения. Ее зовут Бернис Бейкер Мирокл, и она — настоящее чудо, если таковое вообще существует. Она старше меня на семь лет, но вы бы никогда не догадались, глядя на нее. Она очень красивая, у нее такая же фигура, как у меня, но не такие светлые волосы. Я выше, чем она, но совсем чуть-чуть.

— Кто вам сообщил о ее существовании?

— Моя мать в один из моментов прояснения ее разума попросила тетю Грейс рассказать мне о ней. Глэдис не позволяла ей сделать это раньше, потому что считала, что я не готова к подобному известию. Кто не хотел бы узнать, что у него есть сестра? Если вам нужны еще доказательства того, что моя мать была безумна, пожалуйста!

— Расскажите мне о Бернис. Она играет важную роль в вашей жизни?

— О да! Вы не можете себе представить, как я была потрясена новостью, что у меня есть живые родственники, и теперь я не одинокий ребенок-сирота. Я полюбила ее раньше, чем мы встретились, и она так же хорошо относится ко мне. Я считала ее своим лучшим другом с тех пор, как впервые услышала о ней. Когда тетя Грейс все мне рассказала, мы с Бернис начали переписываться. До нашей встречи мы обменивались фотографиями и письмами, рассказывая друг другу все, что с нами произошло за минувшие годы. Она жила в штате Кентукки, и у двенадцатилетней сироты из детского дома не было никакой возможности достать деньги, чтобы оплатить ей поездку. Я днями напролет мечтала о том, как бы мы встретились и бросились в объятия друг другу. Именно так все и произошло позднее. Это один из немногих случаев в моей жизни, когда реальность оказалась даже лучше фантазии.

День нашей встречи в 1944 году стал одним из самых волнительных в моей жизни. Джим, я имею в виду Джима Доерти, за которого я вышла замуж в 1942 году, был на дежурстве на торговом судне в море. Мне было одиноко, и я решила спустить все деньги, выделенные мне на хозяйство, на поездку в Детройт, куда моя старшая сестра переехала в надежде улучшить свое финансовое положение.

Мне было восемнадцать лет, и я до дрожи волновалась перед встречей после столь долгого ожидания, как если бы мне предстояло свидание с новым любовником. Я ужасно боялась, что мы не узнаем друг друга или что никто не встретит меня на станции и я буду вынуждена развернуться и ни с чем вернуться домой. Я стояла в нетерпении у двери за полтора часа до прибытия поезда на станцию. Ждет ли меня Бернис или мне придется уехать обратно на следующем поезде? Не раз в своей жизни мне приходилось чувствовать себя отвергнутой.

Хотела ли я увидеть ее? В этом не было никаких сомнений. В моем положении я не могла себе позволить быть разборчивой и считала, что любая сестра лучше, чем никакой. Каково это иметь старшую сестру? Она будет вести себя как мама или мы будем общаться как ровесницы? Станет ли она мной командовать? В конце концов, ей было двадцать пять лет, и она могла рассматривать неожиданное появление в своей жизни младшей сестры как досадное недоразумение.

Мы с ней действительно похожи, как на наших фотографиях? Она красивее меня? Мне было бы это неприятно. Но с другой стороны, я не хотела бы быть привлекательнее, чем она. Потому что тогда она будет завидовать и возненавидит меня, как некоторые девчонки в школе. Мы столько лет даже не подозревали о существовании друг друга. Сможем ли мы теперь стать настоящими сестрами? Все эти вопросы и множество других мелькали у меня в голове, пока поезд подползал к станции.

Но мне не о чем было беспокоиться. Я вышла из поезда, и прежде чем я успела осмотреться, красивая молодая женщина бросилась ко мне и заключила в свои объятия. Мы стояли, прижавшись друг к другу, пока не промокли от слез.

Когда мы пришли домой, то просто сидели, глядя друг на друга, как двое влюбленных. Затем мы встали перед зеркалом, бок о бок, изучая и сравнивая наши лица. Ее волосы очень похожи на мои, хотя немного темнее даже моего натурального цвета. Завитки на наших лбах растут в форме одинаковых треугольных выступов. В ответ на один из моих вопросов, увидев, что мы были в равной степени привлекательны, я вздохнула с облегчением. У нас обеих большие, одной и той же формы рты и очень белые передние зубы, которые некоторым людям могут показаться слегка выдающимися вперед, хотя мне позднее исправили прикус на студии.

Она обернулась с гримасой, обнажавшей зубы, и спросила:

— Вам не кажется, что они по-прежнему торчат вперед, доктор?

Я покачала головой.

— Нет, — ответила я, — это самые совершенные зубы, которые я когда-либо видела.

Она успокоилась и продолжила рассказ:

— Хотя глаза у нас разного цвета. У Бернис они карие, как у ее отца, а мои — кобальтово-голубые, как у моей матери. Если прикрыть глаза на наших фотографиях, можно принять нас за одного и того же человека.

Бернис видела фотографии нашей матери и знала, что она была очень красивой в молодости, но ей было любопытно, как она выглядела сейчас. Я сказала, что Глэдис все еще довольно хороша собой, но она никогда не улыбается. Я также добавила, что наша мать была для меня почти такой же незнакомкой, как и для Бернис. У меня было такое чувство, что мы с сестрой знакомы уже давно.

Если я в чем-то и позавидовала Бернис, то только в том, что у нее есть отец, — тоскливо произнесла Мэрилин. — Когда Бернис рассказала, что Джаспер Бейкер никогда не был близким ей человеком и всегда имел проблемы с алкоголем, я сказала, что, по крайней мере, у нее был отец. Сестра посочувствовала мне:

— Мне очень жаль, что у тебя нет отца, Норма Джин. Я понимаю, что ты чувствуешь. Я бы с удовольствием поделилась с тобой моим, если бы могла.

Затем она снова обняла меня, и мы вместе плакали о моем сиротском детстве. Больше никогда я не завидовала ей. Ведь невозможно завидовать тому, кого так любишь?

Но, вытянув ноги и сравнив их, мы попадали на пол от смеха. Они у нас абсолютно одинаковые. У нас обеих средние пальцы длиннее остальных. Когда мы поставили наши ноги рядом, мы стали похожи на четвероногого человека. — Она расхохоталась. — Самое забавное, что у ее пятилетней дочери, Моны Рае, точно такие же ноги. Если у кого-нибудь возникло бы сомнение, что мы трое — родственницы, нам достаточно было бы сбросить наши туфли и сказать: