Виталий Вульф - Величайшие звезды Голливуда Мэрилин Монро и Одри Хепберн

Андреа был на девять лет моложе ее, обладал страстным темпераментом, исповедовал католическую веру и вел весьма активную светскую жизнь — словом, заметно отличался от Одри, которая больше всего на свете ценила уединение, домашний очаг и спокойствие. Она пыталась предупредить его о том, какую ответственность он возлагает на себя, беря в жены кинозвезду, и с каким количеством проблем ему придется из-за этого столкнуться, но он не желал слушать. «Я сказала ему, что некоторых людей — женщин в основном — может привлечь к нему тот факт, что он женат на мне, а это не только не принесет ему никакой пользы, но может оказаться рискованным для его профессиональной репутации», — призналась Одри в беседе с подругой. Но Андреа лишь отмахивался — ради счастья стать мужем Одри Хепберн он был готов на все.

Они поженились 18 января 1968 года в мэрии Толошеназ-сюр-Морж в присутствии трех десятков гостей; поскольку невеста была разведена, венчание в храме исключалось. На Одри был костюм из розового джерси — подарок Живанши.

«Поначалу это был просто роман, — признавалась позднее Одри, — и, помня о разнице в возрасте — он ведь на девять лет моложе меня, — я никогда и не думала, что эти отношения могут стать чем-то большим. Но, конечно, они со временем стали таковыми. Однако я решила, что мой второй брак будет и последним, и потому отодвинула в сторону мою профессиональную карьеру ради того, чтобы сохранить его». Став сеньорой Дотти, Одри наконец смогла реализовать свою мечту — стать просто женой и матерью. Она даже планировала совсем уйти из кино, посвятив себя Шону, мужу и — как она надеялась — их общим детям. Супруги Дотти поселились в Риме — городе, который когда-то прославил Одри Хепберн, — и зажили простой жизнью респектабельных горожан: Одри варила мужу спагетти, гладила рубашки, с удовольствием сопровождала мужа в ночные клубы три раза в неделю и его семью в церковь по воскресеньям. Вместо нарядов от Живанши она покупала одежду в универмагах, а присылаемые ей киносценарии складывала в угол, даже не читая. «Я живу так, как должна жить женщина», — со счастливой улыбкой рассказывала она журналистам. Вскоре она забеременела и, помня о прошлых проблемах, провела почти всю беременность в полном покое, развлекаясь чтением и рисованием, сначала на загородной вилле семейства Дотти, а затем в любимом Толошеназе. Родившегося 8 февраля 1970 года сына назвали Лука. Одри была на седьмом небе от счастья.

Пока жена готовилась к родам, Андреа оставался в Риме, лишь изредка навещая супругу. Газетчики не спускали глаз с «мистера Хепберн», и им было о чем рассказать читателям: муж самой красивой женщины планеты нередко проводил время в обществе молоденьких девушек. Однако Одри предпочитала закрывать на все глаза — то ли была искренне уверена в том, что это лишь пустые сплетни, то ли сознательно берегла свое спокойствие. В немногочисленных интервью Одри с гордостью рассказывала журналистам, что собирается посвятить жизнь «своим мужчинам»: «У меня нет абсолютно никакого желания работать». Кто-то поинтересовался, понимает ли она, что пытается забросить талант, данный ей Богом. «Это был ложный шаг с его стороны, — ответила она. — Я никогда не верила в свой „Богом данный талант“. Я обожала свою работу и делала все, что было в моих силах. Но ничего больше».

Одри была счастлива, однако о ее муже этого нельзя было сказать. Он обожал сына, очень привязался к Шону, восхищался своей знаменитой женой, но ему, взявшему в жены кинозвезду, не нравилось, что он неожиданно оказался мужем простой домохозяйки. Кроме того, он предпочитал вести свободный образ жизни — с вечеринками, поездками на курорты и так далее. Поначалу Одри с удовольствием сопровождала его повсюду, и восхищенное внимание, с которым ее встречали, согревало душу Дотти, однако сначала беременность, а затем заботы о ребенке вынудили Одри оставаться дома, предоставляя Андреа развлекаться в одиночестве. Кроме того, из-за прокатившейся по Италии волны терроризма — семейству Дотти несколько раз угрожали, была реальная опасность похищения детей ради выкупа — Одри с сыновьями вынуждена была переехать из Рима обратно в Швейцарию. В отсутствие жены Дотти гулял все больше. А Одри в отсутствие мужа решила вернуться в кино.

Сначала она — словно пробуя, не потускнели ли ее талант и слава от долгого небрежения, — приняла участие в телевизионном фильме «Мир любви», где вместе с ней снимались Барбра Стрейзанд, Ричард Бартон, Гарри Белафонте и другие звезды первой величины. Проект был благотворительный — с его помощью планировалось собрать деньги для ЮНИСЕФ, организации помощи детям в рамках ООН. А затем она решилась на настоящее кино: ей предложили сценарий фильма «Смерть Робин Гуда», который, едва узнав о согласии Одри Хепберн сниматься, переименовали в «Робин и Мэриан» — исторический фильм о встрече постаревших влюбленных, разлученных временем и судьбой. Она долго не могла решиться подписать контракт — ведь она несколько лет не появлялась в кино, как она будет выглядеть на экране, как будут без нее дети? Ричард Лестер, режиссер проекта, лично приехал в Толошеназ, чтобы добиться от актрисы окончательного согласия. «Как только мы пообещали ей снять фильм в течение летних каникул, и поэтому она может взять детей с собой в Испанию, а также заверили ее, что мы закончим съемки к началу школьного учебного года, нам больше не потребовалось никакого давления. Но ее нужно было успокаивать, говоря, что на экране она будет выглядеть великолепно. И это потребовало некоторых усилий. Ведь она не снималась целых восемь лет. Кино за это время сильно изменилось».

Условия съемки были совсем не такими, к каким привыкла Одри — испанская жара лишала ее сил, а новые технологии съемки — сразу с нескольких камер, при естественном освещении, — хоть и ускоряли съемочный процесс, все же вызывали у нее тоску по прежним временам. «Конечно, это значило, что на нее уже более не обращают того внимания, к которому она привыкла, — вспоминал Лестер, — и некоторое ее напряжение из-за этого вполне объяснимо. Более того, по окончании съемочного дня мы не просматривали отснятый материал. Он редактировался в течение съемок. Одри к этому тоже не привыкла». К тому же Одри, самой элегантной женщине в мире, пришлось весь фильм провести в облачении монахини, сшитом из грубой и жесткой ткани. Но она с честью вынесла это испытание. «Я видел, как Одри набросила его на себя, — рассказывал режиссер, — подошла к зеркалу и с надеждой, что его можно хоть немного усовершенствовать благословенными ножницами Живанши, начала приподнимать, подворачивать его так и этак. Но в конце концов она смирилась с его непослушной формой. Одри всегда была молодцом».