Игорь Оболенский - Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико

— Скажи, а когда ты смотришь фильм, допустим, «Мелодии Верийского квартала», ты слышишь голос матери? Как это воспринимаешь?

— Обыкновенно. Мне нравится очень. Даже Нани сама, когда смотрит, говорит — слушай, как я пела… Не то чтобы с восторгом, но тогда, по ее словам, ей самой не нравилось. «А, оказывается, как я пела!»

— А в целом ты можешь воспринимать творчество Нани отстраненно?

— Однажды случилась такая история. Очень давно я просто пришла на ее концерт, сидела в зале и слушала. И помню, в какой-то момент я ее совершенно по-другому увидела. Вроде все как всегда — Нани поет, слушатели восхищены. Но родился еще какой-то восторг, уже неродственный. Именно тогда я ее осознала как певицу.

Я вообще терпеть не могу необъективности. Стараюсь не терять трезвости оценки, и Нани тоже не теряет. Потому у нас нормальные, равные отношения. Хотя это очень трудно, особенно сейчас, когда у нас общая профессия… Бывает страшно, иногда — больно. Потому что она — звезда, а тут вдруг — я. Прекрасно понимаю, что что бы ни сделала, все равно останусь в тени. Я это осознаю. А иначе мне было бы очень плохо.

Бывают такие отношения, когда мать и дочь — два творческих человека, и каждый считает себя самым-самым. Вот, к примеру, Джуди Гарленд и ее дочка — Лайза Миннелли. Я ни в коей мере не сравниваю, говорю с точки зрения общности профессии. По-моему, Джуди и Лайза между собой боролись. Гарленд переживала из-за того, что ее дочка лучше поет. Это же страшно!

Я редко исполняла песни Нани. Был у меня какой-то внутренний протест, думала, что никогда не стану этого делать. А потом оказалось, что ее хиты все поют. И тогда я сказала себе — неужели не спою лучше остальных?

Не хочу никого копировать. Страшно копировать человека, который состоялся, не надо подстраиваться.

Да и когда я спела песню Нани — это тоже был протест, но в хорошем смысле. Однажды у меня был концерт, я пела ее песни. В работу она не вмешивалась, и только когда все уже было сделано, пришла послушать. Я знала — она искренне скажет то, что чувствует.

И вот закончился концерт, Нани заходит ко мне за кулисы. И вдруг говорит: «Больше можешь меня не слушать! У тебя свое видение, ты мыслишь по-другому. И мне это очень понравилось!»

Эти слова не забуду никогда. Они держат меня и ведут по жизни…

Наверное, не будет преувеличением назвать Вахтанга Кикабидзе самым известным грузином. В бытность Советского Союза едва ли не в каждом доме висел нарядный календарь с фотографией облаченного в белый костюм певца. И едва ли не половина всего женского населения многомиллионной советской империи считала Кикабидзе идеалом мужчины.

Недаром во время одной из гастрольных поездок по Украине к грузинскому артисту подошла цыганка: «Дай хоть разглядеть тебя. По телевизору не могу, муж не разрешает».

Кикабидзе был поистине всенародным любимцем. Правда, высшего актерского звания тех лет — народный артист СССР — так и не получил. Возможно, не успел. А возможно, имеют под собой основания разговоры о том, что помешал всесильный Комитет госбезопасности, в котором Вахтанга Константиновича считали слишком вольнолюбивым и «не заслуживающим доверия» доблестных органов.

Но какое звание может сравниться с той любовью, которую он встречал, да и продолжает встречать. Армия поклонников у Кикабидзе самая разнообразная — от интеллигенции до… воров.

Одна из любимых историй, которую рассказывают друзья Кикабидзе, связана с грустным в общем-то эпизодом ограбления его квартиры. Когда хозяин дома обнаружил, что дверь взломана, то приготовился к самому худшему. Однако все вещи оказались на месте. Только на столе стояла открытая бутылка коньяка и записка: «Говорят, вы не совсем здоровы. Мы выпили за ваше здоровье. И уже напишите на двери, кто здесь живет. Тогда подобного не повторится».

Приключившееся — лишь одно из проявлений всенародной любви. Буба, именно так в Грузии зовут своего любимца, действительно и уважаем, и обожаем. Один его Валико Мизандари из фильма «Мимино» чего стоит. А у него ведь есть еще и доктор Глонти из «Не горюй», и десятки душевных песен, которые обожают миллионы.

Застать Кикабидзе в Тбилиси весьма непросто, он постоянно в разъездах. А когда возвращается домой, то все время посвящает семье и работе над книгой воспоминаний.

Мы с Бубой знакомы лет десять (правда, я ни разу так и не решился обратиться к нему, назвав этим именем). Каждый раз, когда мы встречаемся, батони Вахтанг говорит, а я слушаю и запоминаю. Чтобы воспроизвести монологи легендарного Мимино и поведать о них тем, кто не имеет счастья стать слушателем Бубы-рассказчика.

Книга мемуаров самого Кикабидзе, кажется, уже закончена. Но до того как она увидит свет (переговоры с издателями пока не обещают результатов), хочу поделиться историями, которые артист рассказал мне.

Наша самая первая встреча состоялась в гостинице при посольстве Грузии в России. В самом центре Москвы, неподалеку от Никитского бульвара, располагается старинный особняк, где раньше находилось посольство родной страны моего героя. И там же, в соседнем переулке, была гостиница, в которой могли остановиться приезжающие по делам в Россию грузины. У Кикабидзе там, кажется, была своя постоянная комната.

Теперь в помещении той гостиницы располагается какой-то роскошный отель, вместо кафе — дорогущий ресторан. Но я успел застать и другие времена. А потому есть о чем рассказать.

Как-то женщину-импресарио, с которой работал Кикабидзе, обидел один из ее подопечных, поведав газетчикам надуманную и некрасивую историю. И Вахтанг Константинович тут же бросился на защиту — дал интервью, в котором не сводил счеты, а лишь достойно рассказал о той даме, а на вопрос об обидчике ответил коротко: «Имя этого человека я никогда не слышал и, надеюсь, этого не случится».

В тот же раз, когда деловая часть беседы была завершена, Кикабидзе признался, что и сам пробовал себя на ниве журналистики. Его статья увидела свет, когда имя Кикабидзе было известно уже всему миру, в девяностых. Она называлась «Шоколадный рояль».

Вахтанг Константинович рассказал мне, что как-то зашел в магазин в Тбилиси, на витрине которого стоял большой красивый рояль, сделанный из шоколада:

— Все посетители подходили и любовались им. Вдруг входят в магазин молодые ребята и покупают это произведение искусства. Только-только заплатив деньги, один из юношей берет и ломает рояль, немедленно начав жевать шоколадную ножку рояля. Зачем было так поступать? Очень неприятная была картина. Я и написал статью «Шоколадный рояль» о том, что не умеем мы ценить то прекрасное, что нас окружает. Друзья потом сказали мне, что статья получилась достаточно острой…