Игорь Оболенский - Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико

Выглядел Вахтанг Константинович, признаюсь, не очень — только-только перенес болезнь. Но в остальном передо мной был все тот же Буба: философ и шутник, рассказчик и мудрец.

— Больше всего горжусь своей семьей. Она для меня самое главное в системе ценностей. Хотя жена говорит, что у меня все наоборот. На первом месте Родина, на втором — друзья, и только потом — семья.

И наверное, она права: на первом месте, думаю, все-таки Родина. Я могу ради нее все, что угодно сделать.

Мне кажется, если человек не относится к своей родине трепетно, значит, есть у него какой-то очень большой минус. Мне трудно это объяснить словами. Но я так понимаю, так живу.

Если ты чем-то занимаешься, но своим трудом не приносишь пользы родине, то это не твое дело.

Но и для семьи я тоже все, что мог, делал и делаю. А вот когда у Грузии был сложный момент, я о них забыл. Самое большое горе случилось 9 апреля 1989 года. Я тогда был на гастролях в Майкопе. Помню, восьмого числа звонил в Тбилиси, а здесь уже молодежь сидела перед Домом правительства. Мы такого никогда и не видели. Матери и жены ходили и носили им бутерброды, кормили.

А у меня был контракт, и я просто не мог находиться в Тбилиси. И вот звоню я жене, а Ира мне говорит, что на улице все больше и больше народу собирается. Никто же не мог себе представить, чем это может закончиться. Так получилось, что девятого апреля я не сумел позвонить. Позвонил только десятого утром (а у меня впереди еще 21 концерт должен был быть) и вдруг слышу, что моя Ира плачет в телефоне: «Нас убивают лопатами».

Самолеты в Тбилиси тогда не летали, поезда не ходили. И только два чеченца согласились доставить нас домой. У меня был коллектив из 85 человек, весь государственный оркестр «Рэро», которым я руководил. Мы на двух «Икарусах» 16 часов ехали. И только когда въехали в город и я увидел танки на улицах, то смог поверить в происходящее. И я сломался абсолютно, не помнил даже, что происходило. Мне жена потом рассказала, что я закрылся в туалете и плакал, как ребенок. С тех пор во мне что-то изменилось.

В политику я не лезу, но интересуюсь, конечно. Нынешние политики думают, что они вечны. А ведь они все временны. И потом правнуку может быть стыдно называть фамилию деда и прадеда. История такая вещь, что в ней ничего не проходит бесследно. Нельзя после себя гадости оставлять.

Какой главный урок от жизни я получил? Меня мама всегда учила, она верующая была: «Никогда никого не наказывай. Бог сам накажет. Не мсти. Если тебя обидели, если человек не прав, то он потом сам к тебе придет». И мама оказалась права. Именно так все и происходило. Я понял, что за все в жизни воздается по заслугам.

Надо уметь прощать. Но и выживать тоже надо уметь, к сожалению. Потому что тот, кто угрожает, может и раздавить.

Я себя в обиду не даю. И доволен своей жизнью. Во-первых, никогда ни у кого ничего не просил. А если и ходил просить, то все знали, что я делаю это для постороннего человека. Во-вторых, когда я в течение пяти лет, это в девяностых годах было, не работал: не снимался, не пел и ничем не занимался, то не ныл и не навязывал себя — вот, мол, какой я популярный, а вы меня бросили. Я нашел себе занятие: вместе со всеми был на улице, охранял хлебозавод. А как-то нам сказали, что одном районе Тбилиси собралось много мусора. В те годы в Грузии беспредел был, никто не убирал ничего. Все службы не работали, полиции не было.

И мы нашли два грузовика и вместе с друзьями поехали в тот район и начали убирать мусор. Потом я сказал своему коллеге, актеру Отару Мегвинетехуцеси, что если нас перестанут снимать в кино, то у нас есть работа. Можем ездить по городу и собирать мусор.

Я счастливый человек, абсолютно! Во-первых, я всю жизнь занимаюсь тем, что доставляет мне удовольствие. А девяносто процентов моего окружения занимаются тем, что может их прокормить. Во-вторых, я объездил весь мир. В-третьих, старшее поколение со мной говорит на «ты». Я раньше думал, почему это они так со мной обращаются, мы же не знакомы. А потом понял, что просто они считают меня членом своей семьи. Из-за моих песен.

А еще я счастливый, потому что у меня трое внуков, хороших ребят. Да и что такое счастье? Это растяжимое понятие. Семья, согласие, возможность любимым делом заниматься. Самое большое счастье, когда посторонний человек на тебя смотрит и улыбается. Это очень важно.

Меня часто спрашивают — если все начать сначала, как бы я жил? Так и прожил бы. Мы тяжело росли, очень тяжело. Впроголодь. Мне, наверное, сверху кто-то помогал, вокруг меня всегда были хорошие люди. Всегда. Других почти не было. Может, это и от меня зависело, не знаю. Так вот в жизни повезло. И когда я наконец решил написать книгу, оказалось, что пишу о них, а не о себе. Один — еврей, другой — русский, третий — армянин, четвертый — узбек, пятый — англичанин или немец. Они, эти люди, были. И на таких людях держится мир.

Не обижает ли, что, когда люди слышат мою фамилию, в первую очередь вспоминают «Мимино»? Вначале обижало. А потом перестал обращать на это внимание. Между прочим, как раз недавно в который раз посмотрел этот фильм. Лежал на кровати в гостинице, переключал каналы и случайно попал на «Мимино». И так и досмотрел до конца. Хороший фильм, смешной.

Сам сценарий писали под меня. И это единственный случай в моей жизни, когда я все знал заранее. Почти все сцены придумывали и писали вместе, я сидел рядом с авторами. Это на Западе так принято, что актер заранее в курсе всего. А у нас — нет.

Что фильм окажется настолько популярным, никто, конечно, не знал. Вообще всем было непонятно, на каком языке мы говорим. Первый материал смотрели на «Мосфильме», в маленьком зале. Все попадали со стульев! Тогда мы поняли: происходит что-то непривычное. Взорвалась бомба. Это, конечно, массовый фильм. И до сих пор не стареет картина.

Я снимался с удивительным актером, Фрунзиком Мкртчяном. Очень близкими друзьями мы не были. У него были свои проблемы. Сначала я не знал, в чем дело, не понимал. Думал — какой смешной человек с такими грустными глазами. А у него непростая судьба была. Жена, двое детей — погибли все…О болезни первой супруги, насколько я знаю, они не говорят до сих пор.

В Армении, в Дилижане, открыли памятник героям «Мимино». Стали и мне звонить, приглашать на открытие. Я не смог поехать никак. Лежал с воспалением легких. А через два дня мне надо было попасть на съемки в Ереван. Вот тогда и заехал. Очень смешной памятник — знаменитая дилижанская вода, с одной стороны стоит армянин, с другой — грузин, а сзади русский, Леонов.

В Тбилиси, в Авлабаре — районе Старого города, тоже поставили. Бронзовый памятник, церетелевский. Тот, который хотели установить в Москве на Чистых прудах несколько лет назад. Потом наши правители что-то между собой не поделили. Дело остановилось.