Капка Кассабова - Двенадцать минут любви

В День святого Валентина мы, наряженные в красное, ели шоколад и танцевали — не важно, были мы счастливы в любви или несчастны, давно разведены или недавно, имели детей или были одиноки, были парой вне танго, парой до танго или парой, когда отношения уже закончились. Ох уж эти пары!

Они создаются и распадаются на ваших глазах. Происходящее порой просто неправдоподобно. «Что? Он с ней? Да быть такого не может!» Оказывается, может, и спустя пару лет они все еще влюблены. И наоборот, пары, которые казались крепкими, вдруг рассыпаются как карточный домик, и вы видите «бывших», плачущих в туалете — поодиночке, конечно. Они все время попадаются друг другу на глаза на этом пятачке. И что? Избегают друг друга, танцуют, целуются при встречах и прощаниях, перекидываются парой слов или перестают приходить вместе? Спустя какое-то время они видят друг друга с кем-то новым или, возможно, старым, сначала на танцполе, а затем и за его пределами. Им хочется кричать или придушить кое-кого, но нельзя, ведь это противоречит этикету.

Избегают таких страстей единицы, потому что милонга, при всех ее правилах, любезностях и поцелуях, мудрой навигации против часовой стрелки и светской болтовне, остается Диким Западом эмоций. Мы все равно влюбляемся не в тех, в кого следует; строим долгосрочные планы после проведенного вместе вечера на танцевальной практике, хотя нам двадцать один, и на следующий год разъезжаемся — кто в Швецию, кто в Канаду. Мы все еще готовы переспать с кем-то, кто намного моложе или старше. Мы… но явно не я.

Нет. Терри и я собираемся попасть в число редких в танго счастливых пар, которые не расходятся, таких как Карлос и Мария Риварола, Родольфо и Глория Динцель, Тоби и его жена Линда. Таких, которые остаются вместе и на танцполе, и за его пределами — на протяжении десятилетий.

Вместе. До одного прекрасного дня. Это была воскресная милонга, проводившаяся время от времени в помещении ветхого церковного зала напротив Тевиот Хауса. Там мы отдыхали на продавленных диванах, ели превосходные пирожные, пили чай из изящных кружек, болтали и часами танцевали под радостные ритмичные мелодии.

— Днем ничего мрачного, — объясняет мне диджей Эл. — Самое время для танго 1920–1930-х годов в стиле плинки-плонки и для милонг.

— Потанцуем?

Это я приглашаю Джошуа. В первый раз, когда я увидела его на практике год назад, мне пришли в голову три мысли: в его лице и диковатом облике есть что-то от Steppenwolf [9] Образ из романа Германа Гессе «Степной волк», а также название американской рок-группы. — Прим. ред. ; он будет хорошим танцором; тут что-то не то. Он прилежно занимался, глядя в пол. Никогда не смотрел в глаза и не заговаривал. Он казался мне аутистом. Поэтому я и подошла сама.

( Пауза . Когда женщинам разрешается приглашать мужчин на танец? В любой момент, если хватит духу пережить отказ или очень хочется танцевать. Где женщинам разрешается приглашать мужчин? Везде, кроме Буэнос-Айреса.)

…И сразу блаженство. Моментальное ощущение родства. Я тону в его близком объятии. Мне нравится его запах. Он потрясающе музыкален. Я чувствую, что теряю голову. Это так необычно. Просто поразительно. За год мы не сказали друг другу и двух фраз, кроме элементарных приветствий. Он от природы немногословен, но сейчас мы говорим на одном языке. Мы говорим то, чего другие не слышат. Мы одно… мы… господи, еще немного — и будет тангазм! А значит, нужно было немедленно все прекратить.

— Спасибо.

— Спасибо.

Я идут попить воды. Меня качает на моих каблуках. С чувством вины и облегчения вижу, что Терри пригласил одну гречанку.

Кто такой этот Джошуа? Кайт-серфер или садовник? Сарафанное радио не могло сообщить ничего конкретного, особой дружбы с тангерос он не водит. Одно доподлинно известно: ни с кем со времен Сильвестра я не испытывала такого в танце. И никогда такого не было у меня в отношениях взаимной любви.

Передо мной впервые встал вопрос: можно ли испытывать тангазм с кем-то, кто не является твоим партнером в жизни, и не чувствовать вину? Наверное, зависит от того, испытываешь ли ты оргазмы со своим реальным любимым человеком вне танцпола.

Одно несомненно: милонга — одно из немногих оставшихся в нашем западном мире мест, где полигамия в почете. Можно даже сказать, что она здесь требуется . Ведь по определению милонга — пространство для общения . Танцевать только с тем, с кем живешь, можно и на кухне в пижаме. Как, конечно, некоторые и поступают: в старые времена некоторые преданные милонгерос бросали танго, как только женились, — скажем, как легендарная пара Кока и Освальдо «Медовые ноги», пожертвовавшие удовольствием и карьерой ради семьи и вернувшиеся в танцевальный мир, только когда их дети выросли. Мило, но грустно. Другие, как Родольфо и Глория Динцель, очень редко посещают буэнос-айресские милонги. Я как-то спросила Родольфо об этом:

— Просто, идя на милонгу, хочется танцевать с самой прекрасной танцовщицей в мире, то есть с моей женой. Но подобное желание одолевает всех, и я устал слышать: «Можно похитить вашу сеньору ?» Нет, черт тебя подери… Поэтому мы танцуем дома, никто на нас не смотрит, никто не мешает.

Но многие маэстро, женатые на своих партнершах, все равно хотят ходить на милонги и приглашать знакомых и незнакомых дам. Карлос Риварола, например, говорил мне: «В шоу-танго ты думаешь. А в социальном танго — чувствуешь . И это необходимо каждому тангеро. Милонга — место, где бьется сердце танго. Без социального танго нет шоу-танго. Вообще никакого нет».

В атмосфере каждой милонги, большой или маленькой, на мясном рынке или в семейной гостиной, в Марселе или Нью-Йорке, вы ощущаете восхитительную вибрацию между двумя мирами — частным (пара в танцевальном объятии) и публичным (толпа на краю танцпола), они постоянно в движении — отсюда и вибрация. Границы все время меняются: сейчас вы пара, но спустя три танды — в толпе. Публичное интимно, и наоборот, личное у всех на виду.

Все это объясняет, почему домашние танго-студии, отнимающие у их создателей-энтузиастов много средств и сил, никогда не используются по назначению. У Клайва Джеймса есть своя студия в лондонском пентхаусе, но поднимается он туда, только когда показывает ее гостям. Оклендский друг, создавший «кусочек милонги» в подвале дома, воспользовался ею лишь раз, в итоге превратив в детскую игровую комнату. Токийский хирург, построивший зеркальную комнату для частных уроков с Карлосом Риваролой, в итоге «сломался» и стал проводить там милонги.

Именно милонга превращает танго из аэробики в настоящее общение. У себя на кухне или в частной студии вы — всего лишь довольная собой пара, и каждый из вас остается не более чем самим собой. Но в окружении других танцоров вы преображаетесь под действием живой беспокойной энергии. На танцполе царит круговорот личностей, настроений, телесного жара, и все это влияет на ваше самоощущение. Много ли наберется коллективных занятий в мире, обеспечивающих подобный идеальный баланс между узнаваемым и неожиданным, покоем и волнением, между сердцем и умом, душой и телом, между общественным и личным, реальным и фантастическим?