Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Именно в эти ранние годы становления Fairfield Greenwich (почти в точности совпавшие по времени с начальными годами финансовой пирамиды) Мэдофф и Дипаскали отточили аргументы в пользу своей инвест-стратегии «разделения страйка» – и опробовали их на Такере и Ноэле. Сработало как магическое заклинание.

Разумеется, в самой стратегии не было ничего незаконного, и любой опционный трейдер был с ней знаком. В 1989 году Такер и Ноэл не могли знать, что в руках Мэдоффа эта якобы применяемая им стратегия годами будет приносить прибыли куда более устойчивые и весомые, чем ей положено приносить. Они не могли знать, что денежные объемы, которыми Мэдофф, по его словам, в конце концов стал оперировать, на реальном рынке акций и опционов были бы «незаметны», как мамонт в песочнице, и привели бы к соответствующим последствиям – если бы он действительно вел торги в таком масштабе. Но в самом начале такая стратегия имела смысл, да и деньги приносила, особенно им самим. Как ни крути, они, будучи управляющими фонда, клали в карман 20 % чистой прибыли, которую Мэдофф зарабатывал для их частных инвесторов.

К 1990 году они инвестировали в Мэдоффа 4 млн долларов через фонд Fairfield Sentry, зарегистрированный на Виргинских островах для обслуживания иностранных инвесторов. В 1993 году они создали аналог этого фонда для клиентов внутри страны и назвали его Greenwich Sentry.

Устойчивые прибыли фонда Fairfield Sentry делали его привлекательным, но не слишком впечатляли в сравнении с результатами других хедж-фондов, застолбивших место в этой элитной лавочке. С 1990 по 1994 год фонд просто шел в ногу со всем рынком в темпе, определяемом индексом S&P 500. Более того, некоторые открытые взаимные фонды вроде популярного Contrafund группы Fidelity или ее же легендарного фонда Magellan приносили лучший доход и брали комиссионные прямо-таки микроскопического размера в сравнении с теми, что должны были платить инвесторы Fairfield Sentry. Дальше – хуже: с конца 1996 года до конца десятилетия Fairfield Sentry фактически отставал от S&P 500.

Понятно, что Fairfield Sentry и его ответвления сами по себе были неконкурентоспособны. Скорее всего, их судьба была бы решена, не сумей они обратить свои недостатки в достоинства. Уолтер Ноэл это умел. Сам от природы консервативный инвестор, он добился того, что фонд Fairfield Sentry производил впечатление тщательно выстроенной, жестко контролируемой инвестиционной структуры, предназначенной для людей осмотрительных, которые готовы поступиться размером прибыли ради ее стабильности и надежности в перспективе.

Реклама сработала, фирма росла. Ее маркетинговые материалы вскоре засияли лощеным профессионализмом. Нанятые в штат молодые бухгалтеры и дипломированные магистры делового администрирования изготовили замысловатые графики, позволяющие оценить производительность фонда относительно того или иного бенчмарка (фондового индекса). Они разработали формальный опросник для управляющего инвестициями, который предложили Берни Мэдоффу, увязавшись за Такером во время его визитов. Мэдофф или Дипаскали ответят на некоторые вопросы, откроют фальшивую отчетность; возможно, даже проведут напоказ через компьютеры небольшую липовую сделку, а затем предъявят поддельные выписки расчетной палаты, подтверждающие их слова.

На некоторые вопросы Мэдофф отвечать попросту отказался. В ретроспективе его неуступчивость представляется очевидным тревожным сигналом, но в то время лучшим доказательством благонадежности Мэдоффа было его положение в финансовой индустрии и очевидный успех на Уолл-стрит. Юные эксперты по проверке благонадежности явно не высказали партнерам никаких опасений. А если и высказали, те их проигнорировали.

Вера в честность Берни Мэдоффа у партнеров Fairfield Greenwich Group, вероятно, лишь укрепилась в середине 1990-х годов, когда более двух десятков фирм-маркетмейкеров были обвинены в фиксировании цен на акции NASDAQ. Ценовой сговор длился годами, невыявленный или по меньшей мере безнаказанный. На вопиющее нарушение пошли некоторые крупнейшие фирмы Уолл-стрит, а финансируемые отраслью регуляторы NASD годами не могли схватить их за руку.

Это был самый громкий скандал на внебиржевом рынке за время пребывания Мэдоффа в Совете управляющих NASD, но его руки были чисты как снег. Частный юрист, проводивший самое первое из расследований, подтвердил, что его команда не обнаружила никаких признаков причастности фирмы Мэдоффа к махинациям на торгах. Из тюрьмы Мэдофф писал, объясняя, почему его фирма не стала участником скандала: «…мы были убеждены, что доверие к рынку NASDAQ прямо зависит от создания более конкурентной, прозрачной и эффективной рыночной площадки». И к этому времени его фирма была больше сосредоточена на прибылях от торговли акциями Большого табло на «третьем рынке» и была равнодушна к играм с внебиржевыми ценными бумагами, в которые играли другие. Возможно также, что Мэдофф предостерег своих трейдеров от участия в коллективных махинациях, потому что старался избегать любых действий, которые могли вывести из тени его финансовую пирамиду.

Однако, учитывая величину фирмы Мэдоффа и ее видное положение на рынке NASDAQ, ее непричастность не могла остаться незамеченной. Для Ноэла, Такера и всей их команды по предынвестиционному аудиту убедиться в том, что они имеют дело с одним из немногих незапятнанных маркетмейкеров, было, вероятно, большим облегчением, особенно если их уже начал нервировать его экстравагантный метод ведения бизнеса и упрямый отказ откровенно рассказать все, что они желали знать.

Пока Fairfield Greenwich расширялась и добывала деньги для инвестирования куда-нибудь еще помимо Мэдоффа, ее люди изучали результаты аудитов и осторожно наводили справки о других управляющих инвестициями. Как и Мэдофф, эти другие управляющие тоже добивались успеха, и другие малые фонды тоже процветали. Но в отличие от Мэдоффа другие управляющие инвестициями охотно отвечали на все вопросы и по первому требованию предоставляли запрошенные документы. Со временем Fairfield Greenwich стала гордиться качеством предынвестиционной проверки и в своих маркетинговых материалах описывала ее в радужных цветах, чтобы выделиться из других хедж-фондов, которые всплывали тут и там и предлагали до странного сходные доходы.

К середине 1990-х годов в фонде Fairfield Sentry заметно выросла доля продаж, проводимых командой Андреса Пьедрахиты, мужа старшей дочери Ноэла, уроженца Колумбии. Предшествующая карьера Пьедрахиты на Уолл-стрит была самой обычной: шесть лет в качестве финансового консультанта в Prudential Bache, затем три года вице-президентства в Shearson Lehman Hutton. В 1991 году, менее чем через два года после женитьбы, Пьедрахита пустился в самостоятельное плавание, создав бизнес по маркетингу хедж-фондов под названием Littlestone Associates. (Фамилия Пьедрахита в буквальном переводе с испанского означает «маленький камень», и это соответствует английскому «littlestone».) В 1997 году компания Пьедрахиты с ее интернациональным штатом сотрудников слилась с партнерской компанией его тестя Ноэла, и Пьедрахита стал «партнером-соучредителем» новой фирмы Fairfield Greenwich. Одним из его первых ответственных дел в новой структуре стало открытие офиса в Лондоне.