Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Инвестиционные решения по фондам Gabriel и Ariel с самого начала принимались почти единолично молодым человеком по имени Виктор Тайхер. Это был неуемный деятель, инвестор, который во многом руководствовался интуицией и несколько лет проработал бок о бок с Меркином. Инвесторы не знали, что в 1990 году Тайхер был осужден по обвинению в инсайдерском трейдинге, не связанном с его работой в фондах Меркина. (По словам Тайхера, после приговора в 1993 году он продолжал консультировать оба фонда Меркина по телефону в течение всех тринадцати месяцев заключения. Меркин это заявление оспаривал.)

В 1989 году Меркин, несший потери после краха 1987 года из-за слабых показателей, начал подумывать о размещении части капиталов Gabriel и Ariel в руках другого удачливого управляющего инвестициями – Берни Мэдоффа. Примерно в 1990 году Меркин нанес визит в «Помаду», к малодоступному и крайне скрытному чародею рынка.

Любой, кто заглянул бы в тот день в «аквариум» Мэдоффа или послушал бы у дверей их беседу, поразился бы контрасту между хозяином кабинета и его гостем. Меркин был седоватый, в очках, лет тридцати пяти, склонный к полноте. Мэдофф, которому только что исполнилось пятьдесят, сложением не сильно отличался от своего телохранителя, и отлично сшитый костюм сидел на нем как влитой. Меркин был эрудит, любивший блеснуть литературной аллюзией и философским отступлением. Он производил впечатление человека, по сути, честного, хотя и склонного чуть приукрашивать факты, чтобы расцветить рассказ или уклониться от неприятной правды, тогда как речь Мэдоффа была безыскусной, без каких-либо интеллектуальных претензий. Но этот непревзойденный аферист-виртуоз несомненно стоял на пороге запуска финансовой пирамиды – если уже не запустил ее к тому моменту.

Эти двое, несмотря на разницу в возрасте и характерах, понравились друг другу. Меркин, по-видимому, получил удовольствие от их первой беседы: его сестра позднее рассуждала, что в Мэдоффе он увидел «простого доброго парня, эдакого хаима , совсем непохожего на моего отца».

Меркин слушал, как Мэдофф описывает инвестиционную стратегию, благодаря которой зарабатывает стабильные и полностью надежные доходы, – все ту же песню о «конверсии с разделением страйка», которая так подействовала на основателей Fairfield Greenwich. Один из помощников Меркина позднее рассуждал о том, будто бы Меркин считал Мэдоффа умелым ремесленником, а не одаренным теоретиком, как если бы Меркин был архитектором, снизошедшим до обсуждения проекта с генеральным подрядчиком. Однако подрядчик, по-видимому, знал свое дело, и в конце концов Меркин решил инвестировать с помощью Мэдоффа кое-какие деньги двух своих хедж-фондов.

Роль Мэдоффа как одного из управляющих его фондами, как и роль Тайхера, официально не оглашалась, хотя впоследствии Меркин будет доказывать в суде, что о связи с Мэдоффом было известно многим его инвесторам и что на самом деле они были только за.

По словам Меркина, Мэдоффу его изначально представил собственный отец, и произошло это в конце 1980-х годов. Герман Меркин славился чрезвычайной скупостью на похвалы, так что для его сына услышать добрые слова о Мэдоффе, очевидно, значило очень много.

Иначе его решение трудно понять, потому что другие люди с Уолл-стрит, с которыми Меркин был знаком и которых он уважал, не разделяли благосклонного мнения его отца. Виктор Тайхер питал интуитивное недоверие к стабильным, даже на неустойчивом рынке, доходам Мэдоффа. Меркин «расписывал мне Мэдоффа, что да как он делает, чтобы обеспечить стабильный доход, и я нутром почуял, что этого просто не может быть, – скажет Тайхер позднее. – Я ничего подобного не видел, я имею в виду – таких устойчивых доходов… В такое просто невозможно было поверить». И по отношению к Мэдоффу он все последующие годы будет оставаться настороже.

О том же предостерегал Меркина и Джон Нэш, легендарный инвестор и один из основателей хедж-фонда Odyssey Partners. Нэш и его сын передали Мэдоффу для инвестирования небольшие личные средства, и результаты вызвали у них недоверие. Они изъяли свои деньги и в приватном порядке поделились сомнениями с Меркином.

Но победу одержала вера Меркина в Мэдоффа (или, возможно, вера во мнение о Мэдоффе его отца). В 1992 году – в год расследования против Avellino & Bienes и в год, который Мэдофф позднее определил как дату запуска своей финансовой пирамиды, – Меркин для инвестиций исключительно с помощью Мэдоффа сформировал новый хедж-фонд под названием Ascot Partners.

Жирные вознаграждения за управление инвестициями нового фонда целиком утекали к Меркину, а Мэдоффу оставались только комиссионные от сделок, которые он, как предполагается, проводил для Ascot. Позднейшие судебные процессы подсчитают, что от фонда Ascot между 1995 и 2007 годами Меркин получил около 170 млн долларов за управление инвестициями, а от двух других фондов, которые только частично инвестировали через Мэдоффа, – более 500 млн долларов. Благодаря Берни Мэдоффу Эзра Меркин, как и Уолтер Ноэл и Джеффри Такер, был на пути к баснословному богатству.

Эзра Меркин был щедр, как его отец, но не прочь был тратиться также на удобства и роскошь для себя и членов своей семьи. Приблизительно в 1994 году он заплатил 11 млн долларов за то, чтобы поселиться с семьей в восемнадцатикомнатной квартире в одном из легендарных зданий Манхэттена, на Парк-авеню, 740. Он накупил музейного качества предметов искусства на десятки миллионов долларов; главной его страстью были работы художника ХХ века Марка Ротко, чьи «цветовые поля» займут в убранстве квартиры господствующее положение.

На протяжении всех 1990-х подобное ненасытное потребление Меркин уравновешивал внушительными дарами синагоге и таким образовательным учреждениям, как Ешива и его альма-матер, школа Рамаз. Его захватила филантропия. Он десять лет председательствовал в комитете по инвестициям нью-йоркского отделения еврейской федерации UJA (United Jewish Appeal) и со временем вошел в советы Ешивы, Карнеги-холла и других некоммерческихх организаций. Его репутация открывала перед ним любые двери – Бард-колледж, университет Тафтса, Нью-Йорский университет и Нью-Йоркская школа права. Мало-помалу Меркину – и тем самым Мэдоффу – вверят свои деньги более трех десятков некоммерческих структур.

В письме из тюрьмы Мэдофф выразил глубокое уважение к Меркину: «Эзра Меркин один из ярчайших и [самых] удивительных людей, каких я только знал. Благородный человек». Берни и Рут от случая к случаю будут обедать с Меркином и его женой в их роскошной квартире, а на других частных обедах и благотворительных мероприятиях они будут общаться с друзьями четы Меркин, занимающими видное место в еврейских благотворительных и образовательных учреждениях.