Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Некоторые из этих утверждений (о финансовом благополучии его фирмы, о дате начала мошенничества) так и останутся в тумане сомнений. Другие, вроде заверений о том, что он действовал в одиночку, вскоре разоблачат как прямую ложь.

Когда Мэдофф завершил описание собственного преступления и сел, судья Чин повернулся к Литту:

– Считает ли государственное обвинение, что признания мистера Мэдоффа охватывают все пункты предъявленного ему обвинения?

– Да, ваша честь, – отвечал Литт. – Обвинение не во всем согласно с предложенным описанием поведения обвиняемого. Однако обвинение считает, что его признание охватывает все пункты предъявленных ему обвинений.

Обвинители знали, что Фрэнк Дипаскали уже ведет переговоры о том, чтобы признать вину и назвать имена. И все же Литт пока не мог публично оспаривать заявление Мэдоффа о том, что он будто бы совершил свое преступление в одиночку. Несмотря на эту очевидную ложь, было бы глупо тратить время и силы, чтобы уличить Мэдоффа в даче ложных показаний, учитывая, сколько дел еще впереди.

Изложенная Мэдоффом версия преступления преследовала очевидную цель – выгородить его сотрудников и по возможности сохранить состояние семьи, так как обвинение не могло посягнуть на имущество, нажитое до начала аферы. Он поклялся говорить правду, но вместо этого ясно продемонстрировал намерение взять всю вину на себя и утаить своих сообщников.

Когда жертвам Мэдоффа предоставили возможность высказаться, некто Джордж Ниренберг принялся с жаром настаивать на том, что Мэдоффа должны обвинить в заговоре, – совершенно очевидно, что он не мог в одиночку обеспечить весь объем фальшивой документации. Морин Эбел, вдова, потерявшая все сбережения, призвала судью лишить Мэдоффа права до суда признать вину и заставить его пройти судебное разбирательство, с тем чтобы «все лучше поняли глобальный масштаб этого чудовищного преступления».

Судья предложил Марку Литту ответить на заявления жертв, и тот, взяв минуту на раздумья, произнес:

Человек, способный ответить на все вопросы, молча сидел за столом защиты.

Далее последовал монолог защиты по вопросу освобождения под залог. Когда Айк Соркин упомянул кордон охраны, выстроенный вокруг Мэдоффа «на средства его жены», жертвы в зале суда горько рассмеялись, свято уверенные в том, что все деньги Рут вынуты из их кармана. Судья Чин призвал зал к порядку.

После пространной речи Соркина Литт встал, чтобы возразить ему. Судья Чин знаком велел ему сесть.

– Мне нет нужды заслушивать сторону обвинения, – сказал он. – Я намерен в дальнейшем содержать мистера Мэдоффа под стражей.

Поднялся одобрительный шум.

– Прошу вас, леди и джентльмены… – воззвал судья Чин, обведя строгим взглядом заполненный зал суда. Воцарилась тишина, но это была другая тишина, не тревожная и враждебная, а миролюбивая тишина благодарной аудитории. Судья продолжил: – У него есть мотив совершить побег, есть средства совершить побег, и, следовательно, налицо опасность побега. Освобождение под залог аннулируется.

После еще каких-то процедурных действий он взглянул на обвиняемого и сказал:

– Мистер Мэдофф, увидимся на вынесении приговора. Заседание окончено.

Мэдофф стоял за столом защиты, в упор глядя на приблизившегося к нему судебного пристава в офисном костюме. По неслышной команде он сложил руки за спиной. Наручники защелкнулись.

Берни Мэдоффа увели в боковую дверь и повели по выложенному белой плиткой коридору – к жизни за решеткой.

В среду 18 марта, после недели шумихи в СМИ вокруг Мэдоффа, в федеральный суд Манхэттена прибыл Дэвид Фрилинг со своим адвокатом – они появились тихо, никем не замеченные.

Бухгалтер Берни Мэдоффа, высокий, подтянутый, в бежевом костюме, явился добровольно и выслушал оглашенное в то утро обвинение в преступном мошенничестве. После обычных действий агентов ФБР и судебных приставов его привели к федеральному судье-магистрату, где он заявил о своей невиновности и был тут же выпущен под залог в 2,5 млн долларов.

В минувший вторник, когда Мэдофф признал свою вину, в Палм-Бич-Гарденс (штат Флорида) после долгой борьбы с раком умер тесть Фрилинга и его бывший партнер Джерри Горовиц. Горовиц был аудитором Мэдоффа еще в 1960-х годах, когда работал на Манхэттене рядом с Солом Альперном, Фрэнком Авеллино и Майклом Бинсом. Даже основав собственную практику, Горовиц продолжал проводить независимые аудиты, отчеты о которых фирма Мэдоффа ежегодно представляла в Комиссию по ценным бумагам и биржам. И он регулярно инвестировал в Мэдоффа солидную долю собственного состояния и состояний своих родных и друзей.

Схема не то чтобы кошерная. Бухгалтера нельзя считать «независимым», если он инвестирует деньги в фирму, где сам же и проводит аудит. Но в фирме Альперна в Мэдоффа вкладывались все.

В начале 1990-х годов, когда Джерри Горовиц нацелился уйти на покой, Фрилинг унаследовал его практику и перевел ее в небольшой офис в Нью-Сити (штат Нью-Йорк) в пятидесяти километрах к северу от Манхэттена, куда они с женой переехали в 1986 году. Он унаследовал и независимый аудит брокерской фирмы Мэдоффа – и по-прежнему вкладывал в Мэдоффа свои личные и семейные сбережения, как до него поступал его тесть.

Фрилинг, отпущенный под залог, быстро зашагал из суда к черному внедорожнику, ожидающему у тротуара, не обращая внимания на журналистов, выкрикивающих вопросы. Его защитник Эндрю Ланклер, молчаливый человек с волосами цвета платины, сел с ним на заднее сиденье, и автомобиль тронулся. Ланклер изрядно поработал, чтобы не доставить СМИ удовольствия запечатлеть сцены ареста своего клиента агентами ФБР и «выхода преступника» из здания суда. Но его переговоры с прокурорами остались незавершенными, поскольку до сих пор не было ясно, насколько полезным окажется им Фрилинг в поисках сообщников Мэдоффа. Обвинения, выдвинутые против Фрилинга 18 марта, были всего лишь первым ходом этой игры.

Арест, то есть первое за три месяца публичное событие в уголовном расследовании, принес мало ответов на вопросы об афере. Прокуроры прямо не утверждали, что сорокадевятилетний Фрилинг знал о финансовой пирамиде. Его обвинили лишь в косвенном пособничестве афере Мэдоффа посредством лживых утверждений о том, что он проводил независимые профессиональные аудиты фирмы Мэдоффа, тогда как это не соответствовало действительности.