Сергей Семанов - Тайна гибели адмирала Макарова

Двадцать пятого июля показались первые крупные льдины. Маневрируя между ними, "Ермак" продолжал двигаться на север. Шли довольно быстро. Вскоре чистой воды почти не стало, и ледокол пошел напрямик. Трюмный машинист все время осматривал носовое отделение: боялись, не появится ли течь в корпусе.

Макаров и Васильев неотлучно находились на мостике. Лед делался все более тяжелым, показались первые торосы. Число и величина их возрастала по мере продвижения "Ермака" на север. В семь часов вечера Макаров спустился пообедать, вслед за ним отправился и Васильев. В восемь вечера впереди по курсу на близком расстоянии обнаружили мощный торос. Обойти его было невозможно, остановить тяжелый ледокол - поздно. Раздался резкий толчок, нос "Ермака" отбросило влево, и корабль остановился. Васильев, оставив обед, устремился в носовое отделение. Вскоре Макарову доложили: в трюм поступает вода.

Оказалось, что "Ермак" столкнулся со льдиной, которая уходила под воду на глубину 10 метров. Серьезное препятствие, что и говорить! Однако пробоина оказалась не слишком опасной. Подвели пластырь, откачали воду. Затем несколько дней простояли, застопорив машины, пока залатали дыру в корпусе. Залатали на живую нитку. Так в самом начале плавания в арктических водах корабль получил повреждение. А плавать на поврежденном ледоколе среди гигантских торосов - это... это не шутка!

Макаров тем не менее пошел на риск. "Ермак", густо дымя высокими трубами, медленно, но упорно вновь начал продвигаться на север.

Вновь и вновь "Ермак" пытался пройти на север, ломая льдины и обходя мощные торосы, возвышавшиеся порой вровень с палубой. Однако каждый дальнейший шаг давался ледоколу все с большим напряжением. И тогда Макарову окончательно стало ясно: далее на север "Ермак" пробиться не сможет...

Экспедиция возвратилась в Ньюкасл. С присущей ему прямотой и откровенностью Макаров сообщил Витте о всех трудностях полярного плавания. Немедленно последовала телеграмма: оставаться в Ньюкасле, ждать комиссии. С необычайной быстротой прибыла и сама комиссия. Во главе ее стоял "паркетный" адмирал Бирилев, давний и откровенный враг Макарова.

В заключении комиссии скрупулезно перечислялись недостатки "Ермака". Нельзя не признать, что многие из них были указаны справедливо: слабость корпуса, конструкция носа корабля, но весь следственный тон этого документа отличался крайним пристрастием и недоброжелательностью. Бирилев и его присные ставили своей целью не помочь арктическим исследованиям, а навредить Макарову. Им это удалось, "Ермак" был отозван в Балтийское море.

В либеральных изданиях появились бойкие "разоблачения" макаровского корабля. Так, журнал "Развлечение" решил позабавить читателей, глумясь над Макаровым. Карикатуру на "Ермак" поместили аж на самой обложке. А в номере (сентябрь 1899 года) - стихотворный пасквиль под названием "Сердит, да не силен". В пошловатых стишках описывалось, как "на холодном, дальнем Севере" плывет "богатырь "Ермак" и грозится все полярные льды "растрепать в клочья мелкие". А затем:

Завязался бой, стоном стон стоит,

Но недолог бой. В схватке яростной

Нос сломал "Ермак" и, сконфузившись,

Побежал назад с миной жалостной.

"Обличителями" не ставилось ни в грош, что Россия получила самый мощный ледокол в мире, что был накоплен первый опыт плавания в арктических водах и собраны значительные научные материалы! Как это случиалось в судьбах людей своеобычных и деятельных, Макаров, казалось, был виноват уже в том, что пустился в плавание на "Ермаке", а не сидел в Кронштадте, спокойно исполняя службу. Имея в виду всю злобную склоку, он сказал:

- Говорят, что непоборимы торосы Ледовитого океана. Это ошибка: торосы поборимы, непоборимо лишь людское суеверие. Только оно.

Макаров мог, конечно, посетовать в сердцах на неодолимость предрассудков и суеверий, но в делах-то своих никогда не пасовал перед ними. Он написал и опубликовал свои возражения по поводу заключения комиссии Бирилева. Он выступал с речами и докладами. Нет, он отнюдь не собирался сдаваться!

Неизвестно, чем бы кончилась бумажная борьба "в инстанциях", но здесь сказала свое веское слово сама живая действительность.

Зимой 1899 года на Балтике неожиданно ударили сильные морозы. Финский залив замерз, множество судов безнадежно застряло во льду. Судовладельцы слали в Министерство финансов и самому Макарову отчаянные телеграммы. Хуже того: между Кронштадтом и Петербургом сел на мель и под давлением льдов дал течь тяжелый крейсер "Громобой". И вновь "Ермак" снялся с якоря и устремился на помощь кораблям, затертым льдами.

"Громобой" удалось освободить довольно легко. Однако это оказалось только началом. В ту зиму неудачи словно преследовали русский военный флот. Не успел "Ермак" закончить дело с крейсером, как получена срочная телеграмма: броненосец "Генерал-адмирал Апраксин" на полном ходу наскочил на камни у острова Гогланд.

Броненосец намного тяжелее ледокола. Остров Гогланд - место глухое, пустынное, там не то что мастерских, и дома-то приличного нет. А ведь мало расколоть лед и стащить каким-то образом корабль с мели, требуется еще заделать пробоину. И провести поврежденный броненосец сквозь лед на базу.

Когда "Ермак" подошел к Гогланду, положение "Апраксина" сделалось уже критическим. На том злосчастном месте, где застрял броненосец, проходило сильное морское течение. Напор льдов был так велик, что треск стоял над пустынным островком. Началась упорная борьба за спасение гибнущего корабля. Длилась она не один день и даже не один месяц. В течение зимы "Ермак" четыре раза ходил через лед в Кронштадт и шесть раз - в Ревель: нужно было подвозить оборудование, топливо, эвакуировать больных. Наконец "Апраксин" удалось стащить с мели. Огромную пробоину кое-как заделали пластырями. С таким, так сказать, "днищем" во льдах идти было опасно, но выхода не оставалось. Семь часов подряд, как заботливый поводырь, бережно вел "Ермак" броненосец через замерзший залив. И благополучно привел в Кронштадт.

Это был большой и неоспоримый успех, ибо судьба крупного боевого корабля висела на волоске. Макаров не преминул заметить по этому поводу в одном из своих сочинений: "Броненосец "Генерал-адмирал Апраксин", стоящий четыре с половиной миллиона, был спасен ледоколом "Ермак", который одним этим делом с лихвой окупил затраченные на него полтора миллиона". Успех "Ермака" был столь очевиден, что власти опять сменили гнев на милость, и Макаров с Васильевым получили несколько лестных поощрений.

В то же самое время комиссия Бирилева с тем же упорством, с каким экипаж ледокола боролся за спасение "Апраксина", доказывал, что "Ермак" вообще не приспособлен для полярных плаваний. Тем не менее весной 1900 года Макаров и его сторонники взяли верх.