Креативы Старого Семёна

Я говорю:

— Если там кружок, то может там и перворазрядники есть. Как же я им сеанс буду давать.

—Да нет, - он отвечает - она и сама-то в шахматы играть не умеет. А тем более дети.

Короче говоря, поехал. Прихожу, действительно, очень симпатичная старушка, видно, что детей очень любит. Дети, кстати, уже собрались, сидят - нарядные, в белых рубашках и с октябрятскими значками. За ними мамы маячат. Она меня спрашивает:

— Как вас представить?

— У меня первый разряд.

— Ну я скажу, что вы гроссмейстер!

— Да что вы, гроссмейстеров все по фамилиям знают! (да, действительно, в то время так и было). Уж если вам так хочется, скажите, что я кандидат в мастера.

— Ну хорошо, договорились.

И выходит она в круг и громким голосом объявляет:

—Дети, к нам приехал международный мастер такой-то - и называет мою фамилию.

В общем, когда всё закончилось, и я уходил, обогнал я плачущего малыша с мамой. Мама его утешала - не кому-нибудь проиграл, а международному мастеру!

Всё Аристотель врёт - табак есть божество,

Ему готовится повсюду торжество!

Кажется, Батюшков

Грозный директор ЦШК и всех советских шахмат В.Д.Батуринский был заядлым курильщиком. По Центральному Шахматному клубу он ходил только с зажжённой сигаретой в зубах. Другим, однако, курить категорически воспрещалось. Батуринский кричал : "Кого увижу с сигаретой, лишу права играть в шахматы на территории СССР!"

Однажды в выходной день в ЦШК приехали австрийцы - человек тридцать. Были они любителями шахмат из города Зальцбурга. Попросили организовать им матч с московскими любителями. Работники клуба мобилизовали всех, кто пришёл в этот день в клуб - и матч начался.

Играть всех посадили в Большом зале ЦШК. Курящие австрийцы немедленно достали сигареты. Глядя на это раздолье, закурили и наши. Зал был весь в клубах табачного дыма.

Я наблюдал эту вольницу из холла перед Большим залом. И тут появляется Батуринский - с сигаретой во рту и в окружении свиты. И смотрит на этот разврат. Затем из зала выходит юноша в свитере и джинсах. В руке - незажжённая сигарета. Не говоря ни слова, он подходит к Батуринскому, вынимает у него изо рта сигарету, прикуривает, вставляет её обратно в вельможный рот и уходит в зал. Возникла немая сцена из "Ревизора". Батуринский хватает ртом воздух. Я, честно говоря, испугался. Сложения он был апоплексического.

Совладав с собой, Батуринский просипел : "Наш или австрияк?" Кто-то из свиты успокоил босса : "Да австрияк, Виктор Давидович, австрияк, не волнуйтесь, наш бы не позволил себе!"

Так благополучно всё и закончилось.

В начале семидесятых годов в Испании проходил женский межзональный турнир. Когда всё закончилось, советские участницы возвращались домой через Париж. Там, уж не знаю как, им удалось задержаться на пару дней - экскурсии, покупки и прочее.

— И вот, - рассказывала мне одна из них - удалось удрать от всех остальных. И я решила поехать на Пляс Пигаль, посмотреть что это такое. Проститутки, клиенты, сутенеры! Так интересно! И ко мне даже один пристал! - гордо закончила она свой рассказ.

Дело было лет тридцать пять тому назад. Одна известная советская шахматистка поехала в Эстонию играть в шахматы. И за ней стал ухаживать один эстонец. И пригласил её в компанию.

Тут надо кое-что объяснить. В Эстонии тогда (а может и сейчас) в компании выпивали так: наливали спиртное в рюмку, или стакан, или что там ещё было - и пускали по кругу. Каждый выпивал по глотку, что-то не спеша говорил, и передавал рюмку следующему. Процедура не быстрая. Сам я однажды несколько часов распивал с двумя эстонцами четвертинку из ликёрной рюмочки.

Итак, её пригласили в компанию - двенадцать мужчин, она и две бутылки водки. Емкость была - пивная кружка. Хозяева вылили туда бутылку - и первый глоток предложили даме. Дама сначала повыпендривалась - водку она не любит, нет ли вина и т.д. Но хозяева уверили её в своем к ней безусловном уважении и восхищении её красотой и шахматным талантом. После чего она и выпила залпом всю эту кружку.

"А откуда я знала, что у них так принято? Мне налили - я выпила!", говорила она потом

На рубеже 1964-65 гг. в Киеве проходил очередной чемпионат СССР.

В те временя все было по-другому - театральный зал, публика, заметки в газетах (не только спортивных). Издавался и специальный бюллетень - партии, отчеты о каждом туре, интервью, письма болельщиков и пр.

Отвлекаясь от темы, думаю, что самый яркий материал в этом бюллетене – большая статья Д.И.Бронштейна «О наболевшем», где он говорил о проблемах, видных в то время (1964 год!), может быть, только ему и сейчас ставших очевидным всем. Очень жаль, что статья эта прочно забыта. Как и многие другие великолепные статьи Д.И. – такие, например, как «Почему я проиграл Ларсену» или «Я учусь играть, как все». Забыты и комментарии Бронштейна к двум матчам на первенство мира – матч-реваншу Таль-Ботвинник (в ежегоднике за 1961 год) и матчу Петросян-Спасский (1966) в «Шахматной Москве». Завидую библиофилам, у которых есть все эти материалы!

Так вот, в одном из первых номеров бюллетеня были напечатаны такие стихи читателя:

Молодец Бронштейн Давид!

Сам он невелик на вид,

А нацелился он вдаль -

Золотую взять медаль.

Что ж, желаю Вам успехов,

Дорогой Давид Бронштейн!

Победить таких стратегов,

Как Корчной, Холмов и Штейн.

Победил в чемпионате блестяще игравший Корчной. Бронштейн сыграл тоже очень хорошо, занял второе место. Мог бы стать и первым, но проиграл три партии - Корчному, Холмову и Штейну.

Кто из шахматистов, провалив очередной турнир, не вздыхал про себя: "Если бы я там не зевнул пешку, а сям согласился бы на ничью, а еще в этой партии дал бы мат в три хода, то я бы...". Некоторые любят говорить это вслух. Гроссмейстер В.Алаторцев пошёл дальше: он тщательно хранил таблицы всех соревнований, в которых участвовал. Но его таблицы резко расходились с официальными - каждую свою партию гроссмейстер тщательно и беспристрастно анализировал, и таблицу ставил не фактический результат, а тот, который считал справедливым. Если бы так поступали и все остальные! Как причудливо изменилась бы шахматная история!

Как отличить хорошего человека от плохого? Всё зависит от критериев. Вот что рассказал мне когда-то один, ныне покойный московский мастер.

— Карпов - плохой человек, а Корчной - хороший!