Мария Белкина - Скрещение судеб

Я не могу перечислить всех домов, в которых Марина Ивановна тогда бывала, и всех, с кем она встречалась. Я видела ее у Асмусов, у Вильмонтов, у Асеева.

Марина Ивановна бывает часто в Телеграфном переулке у Яковлевой, это почти рядом с ее домом. Она видится там с Надеждой Павлович, Вилле Левиком, Арсением Тарковским, Элизбаром Ананиашвили, Ярополком Семеновым и другими — всех я не знаю. Об этих вечерах рассказывает сама Яковлева:

«С МЦ я встретилась в групкоме писателей в Гослитиздате. В сумрачном старом здании на углу улицы 25 Октября и Бол. Черкасского переулка. Было это ранней весной 1940 года. Встретившись в Гослитиздате в рабочей обстановке, мы вскоре сблизились и стали часто встречаться. У МИ была всего один раз. Незадолго до войны. Она же бывала у меня часто и запросто, и по субботам, когда у меня собирались поэты в дружеской обстановке почитать свои новые стихи, побеседовать. С появлением на этих «субботниках» МИ все наше внимание сосредоточивалось на ней. МИ, сидя на старинном диване, за красного дерева овальным столом, на зеленом фоне стен и гравюр Пиранези XVIII века — прямая, собранная, близкая и отчужденная, как будто здесь и не здесь, — читала стихи и прозу. Какие стихи и поэмы… Какую прозу!»

Бывает Марина Ивановна и в Малом Кисловском переулке, в доме номер 4 на третьем этаже в огромной коммунальной квартире, где обитает чуть не сорок человек и где в двух третях бывшего кабинета своего отца-юриста живет за перегородкой Тагер со своей женой Еленой Ефимовной и где все стены завешаны картинами, которые собирают он и его жена. Марина Ивановна после голицынских обид и неурядиц продолжает встречаться с Тагером, бывает у него в доме и с Муром, и одна, и когда приглашена в гости, и заходит просто так. Кирсанов очень хочет познакомиться с Мариной Ивановной и ищет встречи с ней, хочет услышать ее стихи, он говорит об этом Тагеру, и тот советует ему просто подойти к Марине Ивановне, когда они столкнутся с ней где-нибудь в редакции или в клубе писателей, представиться, она его знает, и, если он пригласит ее к себе домой, она придет, а упрашивать читать стихи ее не приходится, но Кирсанов, узнав, что Марина Ивановна собирается читать у Тагера «Молодца», просится к тому в гости и там знакомится с Мариной Ивановной. Кирсанов еще в 1926 году, когда впервые ему в руки попала поэма «Крысолов», писал своему другу взахлеб об этой поэме. Теперь он и вовсе сражен и говорит Асееву, что после Цветаевой невозможно читать свои стихи! Но все же где-то, в каком-то доме, где они совпадают, он читает, и Мур замечает, что Кирсанов пишет «ловкие стишки».

Асеев очень высоко ценит Марину Ивановну. Они дружески сходятся. Асеев сыплет эпитетами: гениально, грандиозно, потрясающе, какая сила, какой талантище! — и ставит ее имя рядом с Маяковским, но это все в частных беседах, в застолье, в кулуарах. А когда говорят ему, что надо было бы поднять вопрос перед секретариатом о приеме Марины Ивановны в Союз писателей и что кому как не ему, другу Маяковского, ее представить секретариату, то Асеев ускользает от ответа.

— Помилуйте, как я могу представить Цветаеву?! Какое я имею на это право? Она должна нас представлять!

Бывает Марина Ивановна у Виктора Гольцева, который так активно помогает ей с переводами; бывает у Веры Звягинцевой, с которой связывала ее дружба еще в двадцатых годах. У Звягинцевой Марина Ивановна знакомится с поэтом и переводчиком Семеном Липкиным. Липкин блестяще перевел на русский язык калмыцкий народный эпос «Джангар», а Марина Ивановна как раз осенью 1940 года — в сентябре или в начале октября — редактирует французский перевод этой героико-романтической народной поэмы. Проведя целый вечер у Звягинцевой, они договариваются с Липкиным встретиться на другой день.

Мур доставляет Марину Ивановну к метро «Охотный ряд», и она с Липкиным отправляется через Красную площадь в Замоскворечье. Заходят в Музей Пушкина, гуляют по старым московским улицам, сидят в сквериках. Когда они проголодались, Семен Израилевич предложил пойти в ресторан, но Марина Ивановна предпочла рабочую метростроевскую столовую. Потом они снова гуляют допоздна. Словом, проводят время, как это любит Марина Ивановна: бродить, говорить, читать стихи и снова бродить, не ограничивая себя временем и пространством.

Бывает Марина Ивановна у Нейгауза, у Яхонтова, встречается с чтецом Дмитрием Журавлевым, учеником Елизаветы Яковлевны Эфрон, бывает в доме старой Ламановой, известной театральной художницы-модельера, которая делала костюмы еще к постановке самого Вахтангова.

А Мария Александровна Вешнева, сестра Ярополка Семенова, — того самого, с которым Тарасенков устраивал ночные бдения, читая стихи до рассвета, — рассказала мне, как Ярополк привел Марину Ивановну к ней на Кропоткинскую.

Я знала Ярополка по Литературному институту, правда, издалека, он держался отстраненно, замкнуто и, казалось, даже свысока посматривал на нас на всех. Он был старше нас. Говорил, что мальчишкой участвовал в гражданской войне и был ранен в легкое. Писал стихи, критические статьи, но печатался редко. Я запомнила его — факиром. Он выступал на наших институтских вечерах. Высокий, статный, с отлично развитой мускулатурой, очень прямой и легкий, бритый наголо, с тонкой полоской усиков, он выходил на подмостки, обнаженный до пояса, прокалывал себе спицами бицепсы, глотал зажженную бумагу, жонглировал факелами и пользовался как факир большим успехом. Он окончил институт физкультуры еще до того, как поступил в Литературный институт, и зарабатывал в основном тем, что преподавал физкультуру: летом — в домах отдыха и санаториях, зимой — в школах. В любой мороз ходил без шапки, в курточке, и его можно было узнать издалека и со спины по быстрой пружинящей походке. Марине Ивановне, должно быть, было легко с ним ходить; весной 1941 года он будет часто посещать ее и гулять с ней по кольцу бульваров, и даже помогать, когда требовались мужские руки. Марина Ивановна в общем-то была доверчива к людям и все же… Она спрашивала Нину Гордон, которая работала в той же сценарской студии, где и Ярополк, неподалеку от Чистых прудов, он даже просил ее познакомить его с Мариной Ивановной, но познакомился как-то сам. Так вот Марина Ивановна спрашивала — не кажется ли Нине странным, что Ярополк уделяет ей столько внимания и так часто приходит?! А Татьяна Сикорская, с которой Марина Ивановна плыла вместе в Елабугу на пароходе, писала потом Але, что та — то бывала такой откровенной, доверчивой, а то вдруг замыкалась и даже с каким-то подозрением приглядывалась к своей спутнице. Марина Ивановна хорошо понимала, в какую страну она попала, и страх, что за ней следят, что к ней приставлены, сопутствовал ей весь этот недолгий российский срок…