Мария Белкина - Скрещение судеб

Тут можно читать онлайн Мария Белкина - Скрещение судеб - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Биографии и Мемуары, издательство Рудомино, год 1992. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Мария Белкина - Скрещение судеб краткое содержание

Скрещение судеб - описание и краткое содержание, автор Мария Белкина, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Книга М. И. Белкиной о замечательном русском поэте М. И. Цветаевой имеет неоспоримую ценность документа. Автор была знакома с поэтом, ее знание основано на первоисточниках, подтверждено неизвестными ранее документами. Сюжетно в книге воссозданы два последних года жизни Цветаевой после ее возвращения в СССР, но по существу охвачена вся ее творческая и человеческая судьба.
О жизни М. И. Цветаевой и ее детей после эмиграции ходит много кривотолков. Правда, сказанная очевидцем, вносит ясность во многие непростые вопросы, лишает почвы бытующие домыслы.
Второе издание книги значительно расширено и дополнено вновь найденными документами и фотографиями.
Для широкого круга читателей.

Скрещение судеб - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Скрещение судеб - читать книгу онлайн бесплатно, автор Мария Белкина
Тёмная тема
Сбросить

Интервал:

Закладка:

Сделать

Мур, обиженный, сердитый, ушел вперед, размахивая портфелем, с которым ходил в школу. А Тарасенков стал убеждать Марину Ивановну, что Муру надо дать большую свободу, что будет гораздо хуже, если он начнет ее обманывать, ведь он может, идя из школы с товарищами, кататься на лодке и ей об этом не сказать, на что Марина Ивановна ответила, что она смотрит на часы и знает, когда кончаются уроки, и знает, сколько времени отнимает путь от школы до дома.

Я потом выговаривала Тарасенкову, что зря он это — Муру все равно ничем не поможет и только огорчает Марину Ивановну. А Тарасенков как-то выговаривал мне: зачем я так далеко ушла с Муром, Марина Ивановна была этим недовольна. Она ревнует Мура ко всем.

И еще мне врезалась в память одна прогулка по Воробьевым горам, — да, к счастью, сохранилась и довольно подробная запись о ней. Мы встретились, как всегда, у входа в парк культуры и отдыха и пошли вдоль Москва-реки по аллеям, то спускаясь к воде, то уходя в глубь парка.

Парк не был тогда еще весь залит асфальтом, как нынче, и было много диких, заросших тропок, особенно в глубине, в Нескучном, ближе к Воробьевым горам. А Воробьевы горы были не нынешние, Ленинские, с громадой университета, закованные в бетон, а те, довоенные, где все — от вчера, ничего — от сегодня. Неметеные дорожки, засыпанные листьями, покосившиеся бревенчатые домишки, палисаднички за частоколом в желтых, уже пожухлых осенних цветах, тяжелые черные лики подсолнухов, склоненные под бременем зрелости, — подмосковная деревенька, пригород! Дворовый пес, гремя цепью, облаял нас, и сразу загремели, зазвенели цепи в других дворах, и разноголосый лай растревоженной своры псов несся нам вдогонку, и мы уходили гуськом по узенькой тропе, обсаженной деревьями, уже почти успевшими облететь.

Марина Ивановна шла впереди в серо-коричневом рябеньком пальто вольного покроя, в берете, засунув руки глубоко в карманы, ступая по желтым листьям. Сначала разговор шел о Крыме, я обронила, что была в Крыму, и Марина Ивановна тут же заговорила о своем Крыме, о Крыме одиннадцатого-двенадцатого годов, о Коктебеле, конечно. Тут были и мягкая белая дорога через степь, которая пылила, как старый тюфяк, и каменные толстозадые столбы в кринолинах, которыми отмечался путь Екатерины в Таврию, и пролетка, или тарантас, или арба, запряженная волами, и египтянка Таиах [78], и Пра [79], и гора с профилем Макса, и, конечно же, сам Макс Волошин… И небывалая легкость, беззаботность, безоблачность тех лет, и небывалая синь моря, небывало ясное небо… Жизнь вдруг выдаст от щедрот своих — и поверишь: так будет вечно, так надо, так суждено… А потом год за годом, час за часом — расплата, все сполна, по счетам, с лихвою, с процентами. На том свете с тебя уже не взыщешь!

Я шла сзади и тихонько поддакивала, Марина Ивановна обернулась и, глядя куда-то мимо, сказала:

— Ну, вам еще рано, вы живете в кредит. Ваш час еще придет.

И он пришел, и довольно скоро… А тогда я выпалила:

— И за то, что поэт, взыщется?!

— Еще бы, три шкуры сдерется!

Она говорила, что единственное место ее — это был Коктебель, дом Макса, там она была своя, а потом везде и всюду, всегда — не своя! И в той страшной Москве двадцатых годов, из которой она уехала, — не своя, и в эмиграции — не своя, и здесь теперь — не своя… Если бы ей попасть в Коктебель хотя бы ненадолго, на день, на час… но Коктебеля нет, Макса нет — значит, и Коктебеля нет!.. Это страшно, когда человек всегда везде — не свой, для человека, конечно, не для поэта, поэт не может быть свой, поэт всегда не свой… Но поэт еще и человек, и прежде всего человек!

Мы все кружили по скользким и мокрым от недавнего дождя дорожкам, ловили последние листья, отлетавшие от веток, и разговор все кружил, возвращаясь к тому неизбежному, что ждало нас, что, как грозовая туча, нависло над нами. Это был ноябрь 1940-го. Последняя мирная осень. Впрочем, мира давно уже на земле не было, но еще и не было Отечественной войны, хотя она уже стояла у порога, и многие из нас знали, чувствовали, ожидали, что вот сейчас она ворвется в наши дома и все сметет, изменит, порушит… Предчувствовали и все же старались не верить, надеялись — авось пронесет, авось мимо, не сбудется, не состоится! Как пулю заговаривали, как смерть…

И почему-то тогда на Воробьевых горах Марина Ивановна читала «Стихи к Чехии». Попросил ли ее Тарасенков — он держал их набранными в «Знамени», надеясь, что вот-вот их можно будет напечатать, хотя еще «дружба» с Гитлером и продолжалась, — или самой Марине Ивановне пришлось под настроение, под разговор, ибо она нам рассказывала про Чехию, про Прагу, про Карлов мост, про башню, с которой видны черепичные красные крыши и тысячи труб, из которых вьются дымки, и про своего рыцаря, который стоит на страже Карлова моста, и ужасалась, что сейчас на Вацлавской площади фашисты устраивают парады…

О, слезы на глазах!
Плач гнева и любви!
О, Чехия в слезах!
Испания в крови!

О, черная гора,
Затмившая — весь свет!
Пора — пора — пора
Творцу вернуть билет…

Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один — отказ.

«Прага — что! и Вена — что! на Москву — отважься!..»

А внизу, под горой, Москва, заволоченная дымкой, уже по-особому дорогая, щемяще твоя, уже обреченная на затемнения, бомбежки, и мы, уже обреченные на разлуку, а то и на гибель… Но все это пока только предчувствие — ожидание беды…

Мы тогда еще долго бродили по Нескучному, то все вместе, то Марина Ивановна с Тарасенковым, а я с Муром.

— Мур, не ходи по траве, ты промочишь ноги! — не раз кричала ему Марина Ивановна.

Мур был обут в грубые башмаки на толстых подошвах и промочить ног не мог. Он упорно шагал по траве — его раздражали замечания матери, и при каждом ее окрике он недовольно кривил рот. Он мне рассказывал о Париже. Разговор шел о художниках. Мур собирался стать художником, хотел и не хотел, он, конечно, хотел стать великим художником (кто в пятнадцать лет не мечтает стать великим!), иначе не имеет смысла, но живописцем он чувствовал, что он не сможет стать, не вытянет, а вот графиком, карикатуристом! Правда, его очень смущало, что у нас так мало помещают карикатур на политических деятелей, да и то на зарубежных и на тех, с кем мы в ссоре, как будто карикатура может умалить достоинство и оскорбить! Во Франции, наоборот, если на политического деятеля не появляются карикатуры, то он обеспокоен — значит, он становится непопулярным, значит, вышел в тираж… Сестра его Аля, тоже художница, очень жаль, что она здесь занималась только переводами и забросила рисование, она способная, но рисовать надо всегда, каждый день, а теперь у нее и вовсе нет возможности… Он никогда не говорил при матери ни об отце, ни о сестре, но в разговоре со мной иной раз поминал их, как бы забываясь, а может быть, наоборот, желая помянуть, но тут же замолкал и переходил на другое. Тогда после долгой паузы он вдруг спросил меня, верю ли я в конечное торжество добра? Верю ли, что правда берет верх над неправдой, что добро в конечном итоге побеждает зло?! Мне показалось, что это не был просто риторический вопрос, что это относилось к его сестре, к отцу, сидевшим в тюрьме, и я с излишней поспешностью старалась его заверить, что да, конечно, убеждена в том, что добро побеждает зло и правда торжествует, иначе бы невозможно было жить! Я верила, что так просто сажать в тюрьму у нас не могут, что конечно же его отец и сестра хорошие люди, но… Я помню, как чуть позже или чуть раньше говорила мужу, что если бы меня, допустим, арестовали, подозревая в том, что я против советской власти, то я бы не вынесла такого позора и конечно же покончила бы с собой там, в тюрьме…

Читать дальше
Тёмная тема
Сбросить

Интервал:

Закладка:

Сделать


Мария Белкина читать все книги автора по порядку

Мария Белкина - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки LibKing.




Скрещение судеб отзывы


Отзывы читателей о книге Скрещение судеб, автор: Мария Белкина. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв или расскажите друзьям

Напишите свой комментарий
x