Кейстут Закорецкий - Разгром Виктора Суворова

Они не понимали, что происходит, гадали, где же советская авиация, где танки, где они находятся и что вообще делают те войска, которые были подведены к границе?

К вечеру 22 июня оказалось, что немцы уже дошли до Малориты и они поняли, что окружены. Из всего дивизиона остались целыми только четыре орудия. Ночь на 23 июня они провели морально тяжело – вокруг стрельба, канонада на севере в районе Бреста, канонада на востоке, зарево пожаров к югу. Периодически вокруг возникали автоматные и пулеметные очереди. Время от времени в воздухе появлялись осветительные ракеты. И у бойцов дивизиона возникало ощущение, что их окружают со всех сторон. А у них были только пятизарядные карабины и по десять патронов в подсумках.

Утром второго дня войны кухня их покормила и опять начались обстрелы. Они еще несколько раз меняли позиции, но оторваться от немецкого огня не удавалось. На все четыре орудия осталось всего несколько снарядов. Командование дивизиона пыталось установить связь с полком, но в рациях сели батареи. Радисты охрипшими голосами продолжали взывать в эфир, но никто не отзывался. Вечером у них разбило еще одно орудие. И к нам пробрался боец из 2-го дивизиона, который рассказал, что дивизион уничтожен на марше немецкими танками, когда двигался к Домачеву. И всем стало ясно, что помощи не будет, что «воевать на чужой территории» им пока не придется, а свою уже начали отдавать.

Вечером 23 июня их командир капитан Макаренко приказал топо-вычислителям привязать точку, где они к тому моменту находились, к Домачевскому вокзалу. То есть определить координаты огневой и координаты цели (вокзал). Возникло предположение, что там уже скопилось немало немецких войск, по которым и можно было выпустить последний десяток снарядов. «В шесть часов утра 24 июня капитан Макаренко подал команду «К орудиям!», и по вокзалу выпустили последние снаряды. Затем из орудий вынули затворы и закопали их в лесу в разных местах, чтобы гитлеровцы не смогли бы их найти и воспользоваться нашими орудиями. Лошадей распустили, отогнали в лес, чтобы они нас не выдали.

Кухня покормила в последний раз, между бойцами были поделены остатки продовольствия, и Макаренко объявил общее построение дивизиона. Он сказал, что мы находимся в окружении и будем выходить к своим небольшими группами» . И предложил разделиться на группы до 5 человек с одним компасом в каждой и двигаться самостоятельно в сторону фронта. «Никто не спрашивал, кто дал приказ нашему командиру Макаренко разогнать целую часть, но наше душевное состояние было тяжёлым…

Но так в немецком тылу расформировывались целые полки…»

И дальше идет горестный рассказ, как Борис Моисеевич пешком двинул по лесам и болотам на юг в сторону Украины, ориентируясь по канонаде у Бреста, которую надо было оставлять за спиной. Через 10 дней он вышел на разведчиков из 5-й армии Юго-Западного фронта…

А вот цитата из описания боевых действий 4-й армии за 23 июня 1941 г.:

Кто уцелел после первых обстрелов – вели. Но недолго. Пока были боеприпасы.

Некоторые исследователи того периода пытаются определить важные причины трагедии армии в июне 1941 г. у западной границы. Виктор Суворов в «Разгроме» высказывает идею, что надо было просто закопаться, «встать» в оборону и косить из пулеметов и орудий наступающих немцев. Так как в окопах патронов должно быть валом! Но вместо этого Жуков якобы посылал армию в убийственные атаки на окопавшегося противника. Поэтому армия понесла жуткие потери и вынуждена была отступать.

Но Суворов не задался вопросом, а что толку зарываться в землю с 5–6 снарядами на орудие? И с 10 патронами на винтовку?

Много навоюешь? На сколько атак хватит удержаться? На одну? А потом как? Продолжать сидеть там же? Ждать прихода врага и сдаться в плен?

Боеприпасы в серьезной войне имеют одно странное свойство, как мед у Вини-Пуха: они сейчас есть, но их уже нет. И поэтому важнейшей задачей крепкой обороны является действующее тыловое обеспечение. И без разницы, какие танки у вас имеются – лучшие в мире или не совсем. Если они стоят без снарядов и бензина, а у бойцов остались последние несколько патронов, то немецкий учебно-боевой танк Т-1 с пулеметом вместо пушки вполне окажется грозным оружием. Не говоря уже про «38-тонные» танки.

Но может возникнуть вопрос: может быть, Виктор Суворов имел в виду ситуацию до 22 июня 1941 г.? Чтобы еще тогда где-то в тылу вкопаться в окопы и траншеи, завезти туда патронов и снарядов «валом» и ждать немцев? Возможно. Но это уже другая ситуация, и к самоубийственным атакам по приказу Жукова после 22 июня 1941 г. она не относится. «После» 22 июня 1941 г. и снаряды были уже не того количества, и диспозиция была не та, и динамика другая. Различать это надо.

Другой исследователь того времени, Марк Солонин, со своей стороны высказывает идею, что рядовая масса бойцов (опять же «после» 22 июня 1941 г.) не хотела лить кровь за колхозную систему и просто разбегалась, «под шумок» дезертируя. Поэтому воевать стало некому.

Знакомство с подробностями предлагает другую версию. Вообще-то, желания умирать нет ни у кого. А если есть чем воевать, есть «чувство локтя» с соседями и уверенность у командиров, то массовое дезертирство вряд ли будет. А вот когда пропадает тыловое обеспечение, то сколько бы ни хотел сделать что-то полезное, голыми руками не сделаешь. Даже чтобы выточить рогатку, и то требуются затраты времени и материалов. Но в конце июня 1941 г. боеприпасы катастрофически куда-то пропали. А сидеть и ждать прихода противника тоже нет смысла. Остается – отступать. Но когда «растворяются» такие рода войск, как артиллерия и танки, то одна пехота «погоду» не сделает (тоже без патронов). И откат в тыл угрожает стать еще более быстрым.

К сожалению, на Западном фронте в конце июня 1941 г. исчезновение артиллерии происходило по нарастающей. Примеры из книги Егорова: