Фрэнк Заппа - СБОРНИК ИНТЕРВЬЮ ФРЭНКА ЗАППЫ ДЛЯ ЮНЫХ ФАНАТИКОВ

Когда состоялось первое исполнение Вашей «серьёзной» музыки?

Вообще-то самое первое исполнение было в Колледже Маунт-Сент-Мэри в 1962 году.

По какому случаю?

Я потратил 300 долларов, собрал оркестр этого колледжа, и устроил этот маленький концерт. Там присутствовало, наверное, меньше сотни человек, но всё было записано, а затем передано радиостанцией KPFK. В прошлом году один парень из Англии, который каким-то образом достал эту запись, прислал мне кассету - но я даже не стал её слушать.

Вы боитесь?

Нет. Но послушайте - всё, что происходит в реальном времени, надо планировать. Прослушивание идёт в реальном времени. Запись материала на жёсткий диск идёт в реальном времени, и я отдаю себе полный отчёт в том, сколько времени уходит на то или иное дело - поэтому я ограничиваю развлекательное прослушивание и трачу столько времени, сколько могу, на создание продукции и работу.

В начале Вашей карьеры Вы стали заниматься так называемой «серьёзной музыкой» гораздо раньше, чем рок-н-роллом.

К моменту окончания школы в 58-м, я ещё не написал ни одной рок-н-ролльной песни - хотя в старшем классе у меня была маленькая рок-н-ролльная группа. Я начал писать рок-н-ролльный материал уже после 20-ти. Я сочинял только камерную или оркестровую музыку - и из неё ничего не исполнялось вплоть до концерта в Маунт-Сент-Мэри.

И это звучало, как положено звучать музыке?

О нет. Это был эксцентричный, структурный, ненормальный материал.

Вы начали с этого, и с течением времени Ваша музыка стала ещё более ненормальной.

Да. В этом концерте звучали даже записанные на плёнке звуки. Я занимался плёночным монтажом электронной музыки, и во всех этих пьесах на заднем плане через моно-колонки звучал этот маленький убогий магнитофон Wollensak; этим звукам было положено смешиваться со звуками акустических инструментов. Там были импровизационные фрагменты и много всяких экспериментальных технических приёмов.

Варез этим не занимался. Кто в то время оказывал на Вас влияние?

К тому времени я уже слышал Штокхаузена. Я уже слышал Булеза. Мой музыкальный кругозор уже далеко вышел за рамки моего первого альбома Вареза - но в Ланкастере даже просто иметь альбом Вареза было крупным достижением. Постарайтесь это понять. Пластинку Вареза я достал, ещё когда учился в школе в Сан-Диего. Но переехав в Ланкастер, я оказался в изоляции. Мы жили бедно, а альбомы были дороги, так что если ты вкладывал деньги в какой-нибудь аудио-артефакт, то он, ей-Богу, заслушивался до дыр. Он должен был окупить все вложенные в него долбаные деньги. Так что моё музыкальное образование основано на виниле и больших квадратных 12-дюймовых штуках, текст на которых вполне можно было прочитать. А на некоторых из этих альбомов были очень полезные комментарии.

Вы покупали их на свои деньги?

Ну, мне давали немного денег на карманные расходы, я их копил, а потом покупал пластинки, потому что они были слишком большие, чтобы их можно было украсть. Если бы Штокхаузен выходил на сорокапятках!

Тогда у Вас было бы более серьёзное образование - и быстрее.

Ещё бы. Если бы тогда такая музыка выходила на сорокапятках. их ведь можно засунуть в штаны или куртку. Я бы сказал, что примерно 3% моих ритм-энд-блюзовых сорокапяток были приобретены незаконными путями, но альбомы - нет.

Я вырос в Канзас-Сити, и помню, что в детстве слышал Шостаковича, и он мне очень понравился – но Вареза и Штокхаузена в магазине просто не было. Это было то же самое, что пытаться услышать по радио чёрную музыку.

Все эти вещи могут быть вредны для психики молодого человека. Наверное, в таких штатах, как Канзас, за распространение такой пластинки выносился смертный приговор.

В средние века исполнение терций было ферботен,потому что это созвучие считалось слишком красивым, и, следовательно, исходящим от дьявола. Впоследствии исполнение тритона также было ферботен - потому что это якобы провозглашало пришествие дьявола. И даже на Юге, когда Роберт Джонсон бренчал на своей акустической гитаре, блюз был синонимом «рукопожатия с дьяволом». Чего же люди так боятся в музыке?

Нужно помнить, кто об этом пишет. По-настоящему вопрос должен звучать так: если человек должен писать о музыке, зачем ему так часто поминать в этом контексте дьявола?

Об этом я и спрашиваю.

Это говорит больше об образе мышления музыкальных журналистов, чем о слушателях, потому что цель журналиста -самовозвеличивание. Для того, чтобы писать, есть одна-единственная причина: ты считаешь себя писателем, и хочешь, чтобы люди обратили внимание на то, что ты написал. Горечь твоего существования состоит в том, что ты должен писать о том, как кто-то другой делает то, чего ты не можешь. Общий вывод, сделанный мной по поводу большинства музыкальных критиков - неважно, идёт речь о рок-н-ролле или о чём-то ещё - состоит в том, что самое важное - это то, насколько умная будет твоя колонка. Многие люди вынуждены заниматься рок-н-ролльной критикой; по крайней мере, им всегда найдётся чем заняться, потому что они совершенно точно не умеют делать ничего другого. Так что меня не удивляет, что в любой музыкальной критике зачастую можно найти упоминания о дьяволе. О ранних музыкальных журналистах нужно помнить ещё вот что: люди, умеющие писать, писали для очень ограниченной аудитории, потому что тогда не все умели читать. А те, кто умел, относились к церкви и знати - у этих людей безусловно были дела с дьяволом, потому что они помогли выдумать этого сукиного сына, чтобы держать едоков картофеля в рамках!

Кент Нагано говорит, что у Вас с ним были постоянные дискуссии о искусстве и развлечении. Он говорит, Вы считаете, что всё искусство должно быть развлекательным, а он - что искусство могло бы быть чем-то большим, чем развлечение.

Ну, я не совсем понимаю людей, которые считают искусство противоядием от развлечения, чем-то таким, что не должно давать приятного ощущения. Что в этом плохого? Эта идея карательного искусства звучит так, как будто она родилась в Ист-Вилледже.

Может быть, это такой «упадочный снобизм»?

Не знаю, стал ли бы я употреблять такие термины, потому что мне кажется, что снобизм всепроникающ. В каждой социальной группе есть свой собственный особый снобизм. Для того, чтобы быть снобом, не нужно носить цилиндр и бабочку. Снобом может быть и водитель грузовика. Всегда есть кто-то, кто не принадлежит к твоему окружению. Ты всегда ищешь кого-то, кто либо ниже тебя, либо не принадлежит к твоему социальному разряду. Так что я не думаю, что придумать чему-то название - пользуясь снобистским лексиконом, описать это как некий чуждый феномен - это очень хороший аргумент. Мне кажется очень странным предположение, что чем больше усилий требует какой-то опыт, тем больше отношения он имеет к искусству. Это столь же странно, как думать, что чем безобразнее картина, тем ближе она к искусству. Какой тут смысл? Кому нужно это дерьмо? Если взять самую нескончаемую и монотонную композицию, пусть даже хорошо задуманную...вы будете вынуждены слушать её, потому что кто-то говорит, что это искусство, или вы будете слушать её, потому что она вам нравится?