Салли Смит - Королева

Разом подобравшийся Миллер представил Елизавете II крепкого загорелого ковбоя с живыми голубыми глазами. “Покажите мне эту вашу львиную клетку, – попросила королева, протягивая руку. – Хлыст и табурет понадобятся?” “Она не просто шутила ради красного словца, – свидетельствует Робертс, – она мастерски разряжала атмосферу”.

В девять часов следующего утра он увидел среди зрителей не только Елизавету II, но и принца Филиппа, и королеву-мать, чья кобыла оказалась первой на очереди. Августейшие гости вместе с Миллером, Майклом Клейтоном (редактором журнала “Horse and Hound” – единственным журналистом, удостоившимся дружбы с Елизаветой II) и новым конюшим, подполковником Сеймуром Гилбарт-Денемом, сидели на застекленной смотровой площадке в торце высокого зала со стрельчатыми готическими окнами. Вдоль стен стояли скептически настроенные грумы.

Робертс начал работать, бросив лошади легкий хлопчатобумажный шнур, и та в ответ затрусила по периметру манежа. За следующие четверть часа кобылка, подбадриваемая жестами и взглядами Робертса, успокоилась и даже пошла за тренером, когда тот повернулся к ней спиной. Еще через десять минут она позволила ему дотронуться – в его терминологии, “подключилась”, – а потом дала надеть сбрую и седло. Еще через несколько минут помощник Робертса уже скакал на кобылке по манежу. “Это было великолепно!” – поздравила Робертса Елизавета II, пораженная его мягким, но эффективным подходом. Филипп крепко пожал калифорнийцу руку и поинтересовался, сможет ли тот поработать с упряжными пони. Королева-мать со слезами на глазах призналась, что “мало видела в жизни подобных чудес”.

Робертс с изумлением смотрел, как Елизавета II начала отдавать приказы. “Я удивился. Оказывается, королевы действительно командуют”. Несколько девушек-грумов заподозрили, что Робертс напичкал кобылу транквилизаторами, бросая порошок ей в нос, и сообщили об этом королеве. Та в ответ потребовала ужесточить условия следующей демонстрации и привезти из Хэмптон-Кортских конюшен двух необъезженных жеребцов-трехлеток. Сама она, изменив планы, тоже собиралась вернуться после ланча.

Днем посмотреть набралось уже человек сто. Королева стояла, скрестив руки на груди, прямо у самого манежа и внимательно смотрела вместе со своими девушками-грумами. Жеребцов привели “разгоряченных, огромных, взмыленных”, но Робертс через полчаса занятий обуздал и их. График королевы тут же магическим образом стал свободнее, и она всю неделю приходила на утренние и дневные демонстрации, наблюдая работу американца с двадцатью двумя лошадьми. Еще она обзвонила ведущих тренеров со всей страны, настоятельно рекомендуя посетить последующие организованные ею для Робертса представления в разных городах, а также аккредитовала Майкла Клейтона вести хронику турне в своем журнале. Она даже предоставила Робертсу пуленепробиваемый “форд-скорпио” для поездки.

Дружба между королевой и ковбоем стремительно крепла, подпитываемая общими взглядами на лошадиную психологию и завидными знаниями кровей. За ланчем в саду замка Робертс обстоятельно и четко отвечал на вопросы Елизаветы II своим негромким, но уверенным голосом. “На моих глазах происходил прорыв за рамки затверженного в течение десятилетий традиционного подхода, – вспоминает Робертс. – Королева осознавала, что мой способ лучше” (66).

Его поразило, что она “понимает каждый прием, его смысл и цель” (67). Когда он рассказывал о чем-то ранее неизвестном, королева слушала, примостившись на краешке стула, “как первоклашка”. Не ожидал он и подсказок от ее величества, как лучше донести свою концепцию (68) до английской аудитории. “Поменьше напора, – советовала она, – чтобы не казаться конкурентом, соперником”. В этих рекомендациях ощущалось “небывалое умение ловить настрой – прямо как у лошади”.

Дружба с королевой изменила всю жизнь Монти Робертса. Елизавета II не только переняла его подход и применила в работе со многими своими лошадьми, но и побудила написать автобиографию с изложением своих тренерских методов. Она критиковала черновики, заставляла его переписывать большие фрагменты и знакомила с издателями. Вышедшая в 1997 году книга “Человек, который слушает лошадей” разошлась двухмиллионным тиражом. Королева хвалила калифорнийца не только за написание книги, но и за правильную подачу. Робертс открыл тренировочные центры по всему миру, обучая своей методике около полутора тысяч слушателей в год. И все это время королева неустанно следила за его успехами и дважды в год во время визитов американца в Виндзор узнавала новости. В 2011 году она удостоила (69) Робертса звания почетного кавалера Королевского Викторианского ордена.

Скачки всегда были для королевы источником чистой радости, однако в 1989 году удовольствие от знакомства с Монти Робертсом и новыми возможностями, которые давал его подход, омрачилось разногласиями и разочарованиями – как в скаковом мире, так и за его пределами. Виновником оказался молодой скакун по кличке Нашван от Хайт-ов-Фэшн, призовой кобылы, выведенной королевой десятилетием ранее.

Хайт-ов-Фэшн выиграла пять из своих семи скачек в 1981 и 1982 годах, чем привлекла внимание наследного принца Дубая шейха Хамдана аль-Мактума. Он предложил за лошадь (70) больше миллиона фунтов – баснословную по тем временам сумму за непроверенную, нерожавшую конематку. По совету Генри Порчестера Елизавета II решила продать кобылу и на вырученные деньги купила конюшню в беркширском Вест-Илзли. Проживающий в расположенном неподалеку доме приходского священника, также выкупленном королевой, заслуженный королевский тренер майор Дик Херн подписал на конюшню семилетний договор аренды.

Херн работал у Елизаветы II с 1966 года, тренируя одновременно лошадей других именитых владельцев, в том числе Мактумов. Он же тренировал двух главных королевских фаворитов – Хайклер и Данфермлин – и праздновал победу на Призе Дианы в Виндзорском замке.

В 1984 году Херн сломал шею на охоте. Его парализовало до пояса, однако он мужественно продолжал тренировать, пересев в инвалидное кресло, и выращивать победителей. Четыре года спустя он пережил рецидив и перенес серьезную операцию на сердце. В августе 1988 года, когда Херн приходил в себя в больнице, заслуженный скаковой управляющий Елизаветы II (унаследовавший годом ранее фамильный титул после смерти отца и ныне известный как 7-й граф Карнарвон) сообщил шестидесятисемилетнему тренеру, что по истечении срока аренды на будущий год ему придется покинуть Вест-Илзли. Бессердечие Порчи вызвало волну возмущения в скаковом мире.

Какое-то время Херн продолжал тренировать лошадей Елизаветы II, но в марте 1989 года она объявила, что его заменит Уильям Хейстингс-Басс, будущий граф Хантингтон. Теперь все возмущавшиеся Карнарвоном (71) ополчились на королеву – не только за увольнение тренера, но и за выселение его из дома священника, где он жил с 1962 года. Как сообщил Роберту Феллоузу Иэн Болдинг, близкий друг Херна: “Если я не пристрою куда-нибудь Дика Херна, от королевы отвернутся все, и ее лошадей, чего доброго, освищут в круге почета победителей” (72).