Салли Смит - Королева

Две королевы прогуливались (46) по окрестным лесам и вдоль моря, посетили шотландские горские игры местного разлива на глинистом футбольном поле. По вечерам королева-мать устраивала веселые ужины с друзьями из округи, включая местного священника, который приходил с гитарой. После ужина он играл (47) шотландские песни, и все, в том числе и королева, с удовольствием подпевали.

К концу 1980-х во всех трех браках наметились трещины. В 1985 году Диана закрутила роман (49) с телохранителем, Барри Мэннаки, у которого имелись жена и двое детей, а в ноябре следующего года (50) за ужином в Кенсингтонском дворце завязала близкие отношения со своим берейтором, капитаном Джеймсом Хьюиттом из лейб-гвардии. Чарльз тем временем (с 1986 года) снова начал встречаться с Камиллой, признательный ей за “теплоту <���…> понимание и постоянство” (51). Желтая пресса еще не знала об этих изменах, однако периодически распространяла слухи о неладах в семье принца Уэльского, когда во время государственного визита в Португалию супруги ночевали в отдельных спальнях, а потом несколько отпусков провели порознь, даже в шестую годовщину свадьбы. Пусть королева и не догадывалась, насколько велико на самом деле их отчуждение, осенью 1987 года неприязнь уже настолько бросалась в глаза (52), что незадолго до отбытия супругов в официальное турне по Западной Германии Елизавета II пригласила их как-то вечером в Букингемский дворец на разговор. Она призвала их взять себя в руки, и какое-то время они явно следовали ее совету.

Однако примирения не последовало. Скорее, они “разграничили сферы” (53) – теперь Чарльз в основном работал в глостерширском Хайгроуве, а Диана – в лондонском Кенсингтонском дворце, тем самым сохраняя в течение нескольких месяцев видимость семейной гармонии. Пресса провозгласила появление “новой Дианы” (54), более внимательной к официальным обязанностям и благотворительности: в 1988 году на ее счету значилось двести пятьдесят мероприятий по сравнению со ста пятьюдесятью тремя у Ферги и шестьюстами шестьюдесятью пятью у неутомимой Анны.

В начале 1988 года Ферги ждала первую из двух своих дочерей, принцессу Беатрис, однако в семейной жизни с Эндрю она разочаровывалась все больше. Служба на флоте позволяла ему проводить с семьей всего сорок два дня в году, и остальное время Сара мыкалась одна в унылых и на удивление скромных трехкомнатных покоях Букингемского дворца. Слуги и прочие привилегии Саре полагались, однако весь ее доход составляли (55) тридцать пять тысяч фунтов годового жалованья Эндрю, и расточительность вскоре вогнала ее в долги, исчисляющиеся шестизначными суммами.

Отчасти к транжирству Сару подталкивало соревнование с Дианой, шикующей на миллионный доход от герцогства Корнуолльского. Невестки то пытались уколоть друг друга, войдя в раж соперничества, то резвились, как школьницы-подружки, дурачась на горнолыжных склонах и тыча сложенным зонтом в спину знакомого в Аскоте. Желтая пресса, прежде хвалившая Ферги за непривычную открытость, объявила ее “паршивой овцой (56) <���…> бестактной хамкой, полностью лишенной достоинства” (57). Подтверждением складывающегося стереотипа послужил даже отец Ферги, уличенный в посещении массажного эротического салона.

Об Анне и Марке Филлипсе на лондонских званых ужинах и загородных приемах уже давно поговаривали (58), что они живут отдельно и крутят романы на стороне. Анне приписывали (59) Питера Кросса (одного из сотрудников ее службы безопасности), а также супруга Камиллы (60), Эндрю Паркер-Боулза, с которым принцесса встречалась до знакомства с Филлипсом. Определенность наступила в апреле 1989 года, когда таблоиды обнародовали четыре перехваченных тайком любовных послания к тридцативосьмилетней принцессе от коммандера Тимоти Лоренса, тридцатичетырехлетнего адъютанта королевы.

Словно повторяя историю принцессы Маргарет с Питером Таунсендом, Анна сблизилась с Лоренсом, когда тот поступил в 1986 году на службу при дворе. В письмах, охватывающих период в полтора года, он называл Анну “дорогая”, и написаны они были “с любовью” (61), хотя и без конкретных указаний на интим. Дворец подтвердил подлинность писем, которые “The Sun” передала затем в Скотленд-Ярд. Вскоре после этого Анна с мужем объявили о разъезде, тогда как Лоренс, благодаря негласной поддержке королевы, остался в штате. Публика отреагировала сочувственно, однако для Елизаветы II рухнувший брак дочери стал большим ударом.

Спасение от семейных невзгод Елизавета II искала в коневодстве. В конце 1988 года она прочитала (62) в двух американских журналах, “Blood Horse” и “Florida Horse”, о новом методе заездки, разработанном пятидесятитрехлетним калифорнийским ковбоем по имени Монти Робертс. Отказавшись от взнуздывания и стреноживания однолеток во время приучения к седоку, Робертс изобрел метод, основанный на “сближении-удалении” (63), зрительном контакте и незаметных сигналах, апеллирующих к стадному инстинкту лошади. В юности он активно наблюдал, как укрощают своих своенравных жеребят дикие мустанги, а затем, получив степень психолога и животновода в Калифорнийском политехническом государственном университете в 1955 году, начал тренировать чистокровных скакунов, стремясь уйти от насильственных методов, которые применял его отец.

Королева отправила (64) подполковника сэра Джона Миллера, недавно ушедшего в отставку после двадцати лет службы в должности королевского конюшего – ведающего всеми дворцовыми лошадьми, кроме скаковых, – на ранчо Робертса к северу от Санта-Барбары, чтобы посмотреть демонстрацию метода. Когда Миллер доложил, что новый подход кажется ему интересным, королева пригласила Робертса в Виндзорский замок, чтобы убедиться самой. Робертс согласился провести демонстрацию в течение пяти дней начиная с 10 апреля 1989 года. Елизавета II позвала (65) около двух сотен гостей, на глазах которых ковбою предстояло приучить к седлу шестнадцать лошадей, хотя сама королева гарантировала свое присутствие только на один час первого дня. Если метод окажется приемлемым, она обещала устроить Робертсу турне по двадцати одному городу Соединенного Королевства для обучения остальных коневодов.

В субботу перед демонстрацией Робертс с Миллером отправился в замковую школу верховой езды осмотреть недавно сооруженный манеж диаметром пятнадцать метров, предоставленный ему для работы с лошадьми. Там он увидел одетую в бриджи и элегантный жакет королеву, которая стремительным шагом подошла поговорить с Миллером. Она была “целеустремленная, деловая, решительная”, – вспоминает Робертс, совершенно не похожая на тот “впечатанный в сознание образ”, сложившийся по трансляциям из Аскота, Эпсома и Ньюмаркета, – “утонченная леди в вечернем платье, с сумочкой, ступающая плавно и неторопливо, с улыбкой взирающая на выстроившихся перед ней подданных”.