Салли Смит - Королева

На следующий день “Mirror” нанесла новый удар, выпустив вторую серию, “виндзорскую” (62), где на первой странице Пэрри гладил двух королевских корги на фоне замка, а дальше шли одиннадцать полос фотографий и рассказов о работе лакея в Виндзоре по выходным. На снимке накрытого к завтраку стола виднелась подборка утренних газет для королевы – сверху, как всегда, “The Racing Post”, затем “Daily Mail”, “Express” и “Mirror” (с очередной сенсацией, отрывком из разоблачительной книги Пола Баррелла о королевской семье), затем “Dayly Telegraph” и “The Times”.

Пэрри выдал и пристрастие королевы к просмотру на редкость низкопробных телепередач за обедом – популярной полицейской драмы “Чисто английское убийство” (“The Bill”) (“Не люблю я его, – призналась Елизавета II Пэрри, когда тот наливал ей кофе, – но втянулась и смотрю”), бесконечного сериала “Ист-эндцы” (“EastEnders”) и, что самое невероятное, комедийного шоу “Домашнее видео Керсти” (“Kirsty’s Home Videos”), составленного из любительских роликов и изо билующего “голыми задами”. Завершала выпуск панорама роскошного викторианского летнего павильона при замке с растениями в кадках, скульптурами, бассейном, крытым бадминтонным кортом, настольным теннисом и деревянным тренажером принца Филиппа для поло в сетчатой ограде.

Королева пришла в ярость, и придворные юристы немедленно подали в суд на газету, обвиняя ее в “злонамеренном вторжении в частную жизнь без законного на то основания” (63). Они добились бессрочного судебного запрета, обязывающего “Mirror” воздержаться от дальнейших публикаций на данную тему и лишающего газету возможности перепечатывать ряд фотографий. Издательство выплатило Елизавете II двадцать пять тысяч фунтов в счет судебных издержек, передало королевской семье все неиспользованные снимки и уничтожило неопубликованные репортажи.

Тем не менее редактор “Mirror” Пирс Морган, который стал популярным телеведущим в Соединенных Штатах, добился своего. Он не просто высмеял королевскую семью, но и подгадал с публикацией (64) (на которую тут же откликнулись и другие издания) к приезду Джорджа и Лоры Буш со вторым за время президентства государственным визитом. Из американских руководителей в Букингемском дворце с таким размахом прежде принимали лишь Вудро Вильсона в декабре 1918 года.

Исторический визит Бушей и без того был омрачен трудностями с обеспечением безопасности и возможным многотысячным маршем протеста против войны в Ираке. В результате королеве пришлось отменить традиционную торжественную встречу на Конногвардейском плацу и проезд в каретах по Мэлл. Вместо этого обошлись усеченной церемонией на парадном дворе за оградой Букингемского дворца, где обычно проходит смена караула. Переночевав в дальней части дворца, Буши обогнули здание на автомобиле и подъехали к переднему фасаду, затем поднялись по накрытым красной дорожкой ступеням в специально построенный павильон, где их приветствовала королева и прочие официальные лица. Прогарцевала дворцовая кавалерия, президент с герцогом Эдинбургским осмотрели почетные караулы, и все проследовали во дворец на ланч – получилось несколько надуманно и скомканно (65), что пресса не преминула отметить.

Бушам тем не менее понравилось, и королева, которая уже давно завязала с президентской четой непринужденную дружбу, помогла им почувствовать себя как дома. “Ее не пугали массовые протесты, – вспоминает Джордж Буш. – Она многое повидала в жизни и не обращала на них внимания. Как и я” (66).

Вечером королева давала торжественный банкет на сто шестьдесят персон. На следующий вечер Джордж и Лора Буш ответили на гостеприимство более скромным и камерным ужином у Уилла и Сары Фэриш в Уинфилд-Хаусе. В число шестидесяти приглашенных вошли такие выдающиеся американцы, проживающие в Британии, как сенатор Джордж Митчелл и Роз-Мари Браво, генеральный директор “Берберри”. “Напоминало встречу старых друзей, – говорит Кэтрин Фентон, секретарь Белого дома по протокольным вопросам. – Королева и герцог Эдинбургский тепло приветствовали Фэришей, много было смеха и радости” (67).

Протестующие на улицах всю неделю поносили не только Буша, но и Блэра, хотя премьер-министру в вину ставилось другое – затянутая лейбористами кампания по запрещению охоты на лис. Когда Блэр попробовал объяснить суть дела, Буш удивился: “Зачем вы вообще это начали?” (68) Президент, как отметил Блэр, “по обыкновению смотрел в корень”.

Елизавета II вынуждена была сохранять нейтралитет. Однако, как отмечала ее кузина Маргарет Роудз, “она в душе сельская жительница. Она обязательно отстояла бы охоту, поскольку это один из стержней, на которых держится сельское хозяйство” (74). По своему обыкновению, королева несколько лет потихоньку обрабатывала Блэра (75) во время его приездов в Балморал, пока законопроект не вынесли на голосование. Она терпеливо объясняла ему за обедом, что охотой увлекаются не только высшие слои общества, но и обычные люди. Некоторые охотники, например, не имея своих лошадей, берут их напрокат на платных конюшнях. Королеве казалось, что Блэр должен знать о таких предприятиях, составляющих костяк сельского хозяйства, но он о них слышал в первый раз.

Разъяснения Елизаветы II помогли Блэру понять экономическую и социальную значимость охоты для сельской местности, и позже он признал, что “считает этот запрет одной из своих самых больших законодательных ошибок” (76). Блэр утверждал, что ему было уже не под силу остановить принятие в 2004 году Закона об охоте. На самом же деле “он позволил собственной партии забаллотировать встречное компромиссное решение” (77), – писал Чарльз Мур в “The Spectator”, в результате чего “в парламенте протащили полный запрет”. Охота на лис тем не менее не исчезла, поскольку хитрые охотники пользуются “дырами” в законе, а предполагаемые крупные штрафы взимать так и не начали. Однако членам королевской семьи пришлось от этого увлечения отказаться, как от формально незаконного.