Майкл Мориц - Возвращение в Яблочное королевство. Стив Джобс, сотворение Apple и как оно изменило мир

У Джобса были свои проблемы. Летом 1977 года вместе с Дэном Коттке и своей школьной любовью Нэнси Роджерс он осматривал дома в Купертино, посмеиваясь над — как они их называли — "пригородными ранчо". В конечном итоге они нашли дом с четырьмя спальнями, который принадлежал инженеру из Lockheed, в десяти минутах ходьбы от офиса Apple. Это было "особое пригородное ранчо" с жестким ковровым покрытием бежевого цвета на полу, алюминиевыми окнами и электрической кухней. Джобс перевез туда свои вещи, состоявшие из матраса и коврика для медитации, и занял главную спальню. Коттке спал в гостиной рядом со старым пианино на туристическом коврике из пеноматериала. Скучать не приходилось. Маленькую спальню Коттке заполнил кусками пенопластовой упаковки величиной с кулак — слой доходил до колен — и позволил соседским детям возиться там до умопомрачения.

Нэнси Роджерс мучили сомнения. "Я не знала, на каком я свете. Молодые мужчины, которым было чуть за двадцать, не слишком хорошо обращались с женщинами. Им нужно было самоутверждаться. Я боялась выходить на улицу. У меня не хватало денег. Я перестала рисовать". Роджерс все время звонила Стиву в офис, просила прийти и помочь отремонтировать электрические розетки. Она швыряла тарелки в Джобса и Коттке, сбрасывала книги с полок, писала непристойности углем на стенах спальни Джобса и так сильно хлопала дверью, что в стене образовалась дыра. Забеременев, она устроилась на работу в Apple, помогая в сборке компьютеров, но отвергла предложение Холта научиться чертить и в конечном счете уволилась из Apple и переехала. "Стиву было плевать, что я жду ребенка. Я должна была уехать подальше от Стива, от Apple, от людских пересудов".

Для Джобса это было трудное время, и Холт замечал, как часто меняется его настроение. "Временами он мне казался сыном, а временами братом". Джобс, который всегда старался подражать кому-то, начал понимать, что нет смысла копировать других. "Я видел Майка Скотта, я видел Майка Марккулу, и мне не хотелось быть ни тем ни другим, хотя какими-то их чертами я восхищался". Он постепенно смирился с разницей между ритмом работы в гараже и настоящим бизнесом, пусть даже небольшим. Его смущал тот факт, что результат работы дюжины человек (не говоря уже о сотне) был непредсказуем, и принять такое несовершенство тому, кто всегда хотел добиться самого лучшего, было непросто.

Джобс также привыкал к мысли, что компьютеры и программное обеспечение невозможно сделать за несколько недель, а измерить прогресс не так-то просто. Подобно менеджерам других компаний, чье будущее зависело от умения освоить технологию, он обнаружил, что прогресс незаметен до тех пор, пока продукт не заработает на письменном столе. Когда Возняк приступил к созданию версии BASIC, способной выполнять операции с плавающей запятой, между ними возникли разногласия. "Стив понятия не имел, как писать такой код. Но если что-то казалось ему неправильным, он быстро вносил изменения. Он всегда стремился сохранить влияние и менять все, что только пожелает".

Тем не менее вклад Джобса трудно переоценить. Он оставался движущей силой компании, ее душой. Он начал прибавлять нули к валовому объему продаж Apple, когда другие оперировали сотнями штук, и завел речь о миллионах еще до того, как коллеги задумались о тысячах. Когда Марккула решил, что цветные логотипы на кассетах слишком дороги, Джобс переубедил его. Когда Скотт в ужасе вскинул руки, услышав о годовой гарантии, вместо принятых в компьютерной индустрии девяноста днях, Джобс расплакался; его успокоили с помощью уже привычного ритуала (прогулки по автостоянке), но в конечном счете он настоял на своем. Когда Гари Мартин обнаружил неучтенный чек на 27 000 долларов, Скотт хотел потратить его на покупку новой пресс-формы, Марккула — на рекламу в журнале Scientific American, а Джобс на то и на другое. В результате Apple купила новую пресс-форму и оплатила рекламу.

Ссоры и стычки между Джобсом и Скоттом стали постоянным явлением и вошли в историю компании как "войны Скотти". Иногда дело доходило до эксцентричных выходок. На свой двадцать третий день рождения Джобс обнаружил в своем кабинете похоронный венок с белыми розами. К венку была приколота карточка с надписью: "Покойся с миром. Я думаю о тебе". Лишь значительно позже Джобс узнал, что автором этой злой шутки был Скотт, уже давно использовавший белые розы в качестве личной печати.

Марккула находился между молотом и наковальней. Он обращался с Джобсом как дядюшка с любимым племянником, но позволял Скотту обуздывать его. Скотту и Джобсу легче давались жесткие решения, чем интеллигентному Марккуле. Возможно, этому способствовала размеренная семейная жизнь, но Марккула был мягче, сердечнее, вежливее. Он не стремился навязать свою волю, как Скотт и Джобс. По мере роста компании он старался делегировать полномочия. "Если это не работает, — повторял он, — исправьте". Марккула также допускал право на ошибку или неудачу. Джин Ричардсон, пришедшая в Apple в 1978 году, вспоминала: "Он не любил наказывать. Обычно говорил: "Вы двое, идите и разберитесь". Один из программистов рассказывал, что Марккула "похоже, очень хотел, чтобы все его любили. Методы работы у него были настолько мягкими, что представить себе неблаговидный поступок с его стороны было просто невозможно". Другие подчеркивали невозмутимость и неистощимый оптимизм Марккулы — важные качества руководителя, большая часть времени которого посвящена решению разного рода проблем. Трип Хокинс, менеджер по маркетингу Apple, вспоминал: "Марккула впитывал все, словно губка. А еще он мог заставить вас поверить в невероятное".

По мере того как сотрудники привыкали к особенностям характеров друг друга, продолжалась работа над проектом, в котором сошлись воедино все сложности отрасли. В одной из проблем как в капле воды отразилась долгая история компьютера Apple II, соединившего в себе развитие технологии с изобретательностью и бескомпромиссностью. Речь идет об интерфейсе для связи компьютера с дисководом, а не с кассетным магнитофоном.

Накопители на магнитных дисках не были новостью. Универсальные вычислительные машины использовали их с 1956 года. Развитие электроники привело не только к появлению микропроцессора, но и к постепенному уменьшению размеров дисковода. В первых вычислительных машинах магнитный диск диаметром около двух футов размещался в корпусе размером с комод. Дисководы подключались к компьютеру через громоздкое устройство под названием контроллер. Тем не менее дисковые накопители обладали огромным преимуществом перед магнитной лентой, которую раньше использовали для хранения данных. Теперь для поиска информации не нужно было перематывать сотни ярдов магнитной ленты — данные считывались маленькой "головкой", подвешенной над быстро вращающимся диском. В 1972 году компания IBM объявила об очередном прорыве в технологии дисковых накопителей, представив гибкий диск размером с поздравительную открытку, получивший название дискеты. Теперь дисковод помещался в корпус размером с томик словаря, а контроллер из шкафа превратился в одну печатную плату. Представители IBM описывали работу дисковода красочной метафорой: словно гигантский авиалайнер несколько миль летит на высоте в одну десятую дюйма над землей, не касаясь ее шасси.