Том Бауэр - Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

В 1988 году Балестр не стал наказывать Айртона Сенну, который на трассе в Японии умышленно врезался в болид Алена Проста, чтобы отомстить за прошлогодний инцидент. Этот трюк принёс бразильцу звание чемпиона. Связь между «правосудием» ФИА, звёздами, скоростью, смертью и большими деньгами вызывала повышенный интерес к тому, кто скрывался за кулисами всей этой мелодрамы. Прямо на глазах у жаждущих ответа предмет их любопытства бродил по паддоку с портфелем (предположительно, набитым пачками долларов), а потом исчезал в моторхоуме, который все называли «Кремлём» — в знак безграничной власти его хозяина. Дверь серого автобуса без окон открывала электроника, и мало кому доводилось побывать внутри — во многом потому, что владелец не любил, когда его отвлекают от работы. Курильщиков он вообще не выносил. Немногочисленным гостям предлагали только прохладительные напитки. Если журналисту вдруг удавалось проникнуть в автобус, там ждала новая загадка: его владелец постоянно хитрил и угрожал. «Я что-то вроде директора школы, — говорил он. — Регулярно возникают проблемы, и их надо решать, не сходя с места».

Он пытался изображать современного бизнесмена, которому не чужда некоторая старомодность. «Я веду дела не совсем обычным образом. Я не люблю контрактов. Я хочу посмотреть человеку в глаза и пожать ему руку, а не возиться, как американцы, с договорами на девяноста двух листах, тем более что их всё равно никто не читает. Если я сказал — значит, сделаю». И тем не менее корреспондент «Индепендент» умудрился выйти от него в полной уверенности, что Экклстоун — химик-технолог по образованию, да ещё и опубликовать странную цитату по поводу возраста: «Мне сорок семь — на четырнадцать лет больше, чем сестре, которой, по её словам, тридцать один год». На самом деле ему было пятьдесят восемь. Мало кому удавалось за словесной шелухой разглядеть, что «Формула-1» обязана своим превращением в предприятие мирового масштаба всего двум вещам: во-первых, победе Экклстоуна над Балестром, а во-вторых, его инициативой по унификации гонок — раньше в каждой стране к ним подходили по-своему. Новая финансовая модель Экклстоуна вынудила владельцев автодромов в Европе и Австралии согласиться с его стандартами, платить за всё и, самое важное, ограничиваться выручкой с продажи билетов.

— Я бы и деньги за билеты забрал, но мне не дали, — сказал Экклстоун.

Единственным островком, свободным от его всеохватной и неограниченной власти, была Америка, где «Формула-1» даже в лучшие годы оставалась в тени гонок «Индикар» и НАСКАР {14} 14 «Индикар» — наиболее популярная в США серия автогонок для автомобилей с открытыми колёсами. НАСКАР (NASCAR, National Association for Stock Car Auto Racing — Национальная ассоциация гонок серийных автомобилей) — автоспортивная ассоциация, проводящая сразу несколько популярных гоночных чемпионатов на территории США, Канады и Мексики. . Владельцы трасс там не имели никакой государственной поддержки и потому не соглашались на условия Экклстоуна — не получая прибыли, они бы обанкротились. Невозможность договориться с американцами вызывала у Экклстоуна противоречивые чувства.

Автодром «Уоткинс-Глен», на котором гонки успешно проводились ещё с 1961 года, был расширен в соответствии с требованиями Экклстоуна, но обанкротился в 1981 году. Попытка перебраться в Лас-Вегас окончилась неудачей. Команды и спонсоры жаждали проникнуть на крупнейший мировой рынок, и под их давлением он подписал контракты с трассами в Детройте и Далласе. Состояние обоих автодромов оставляло желать лучшего, а их владельцы обвиняли Экклстоуна в жадности и присвоении всех доходов, чего он особенно и не отрицал. Жалобы его не трогали, он просто хотел, чтобы гонка смотрелась как можно лучше и приносила как можно больше денег. Стремясь доказать свою правоту, он перенёс гонку в Финикс, жители которого, как выяснилось, предпочитают раскалённым трибунам свои дома с кондиционерами. В день гонки зрителей не было вообще, и Экклстоун обвинил в своих убытках организаторов. «Похоже, деловые люди в Америке не понимают, что такое договор и почему его надо соблюдать».

С ФОКА тоже приходилось нелегко. Экклстоун потерял к ассоциации всякий интерес. «Нельзя американизировать „Формулу-1“, — настаивал он. — Для американской публики это слишком сложно. Их телевидение — это вообще как бои без правил». Он стремился на Восток. Там «много денег, никто не знает, что с ними делать». Невзирая на всеобщий скептицизм, Экклстоун решился изложить свои взгляды на будущее, и в этом усматривалась удивительная симметрия — старая система доживала последние дни.

В воскресенье 14 августа 1988 года Экклстоун отдыхал в своём доме на Сардинии вместе с Херби Блашем. Ему позвонил Марко Пиччинини и сообщил о кончине Энцо Феррари. По личному распоряжению патриарха его должны были похоронить сразу, никого не ставя в известность, но для нескольких человек — в том числе для Экклстоуна — Феррари велел сделать исключение. Смерть «Старика» опечалила Экклстоуна. Целый час они с Блашем вспоминали, как «по-отечески» он относился к Берни. Вечером он поехал на ужин к своему соседу Сильвио Берлускони и с удовольствием отметил, что медиамагнат, очевидно, не входил в список избранных Феррари.

Хорошие отношения с Берлускони стали ключом к успеху следующего этапа. Своей всемирной популярностью «Формула-1» была обязана телевидению, однако Экклстоун понял, что продал права ЕВС слишком дёшево. Вскоре предстояло продлевать «Договор согласия», а второй контракт с ЕВС истекал в 1990 году, и он хотел вернуть себе права на телевизионные трансляции. Руководство ЕВС предупреждало, что договор нужно заключать именно с ними, так как никто из членов ЕВС не будет вести переговоров напрямую. Однако глава спортивной редакции «Би-би-си» Джонатан Мартин не разделял эгоистичного стремления ЕВС к единству. На «Би-би-си» были готовы не только нарушить монополию ЕВС, но и начинать трансляции на полчаса раньше, чтобы предоставить спонсорам больше эфирного времени. Опираясь на поддержку «Би-би-си», Экклстоун готовился вести переговоры с каждой телекомпанией по отдельности. На его счастье, Балестр не подозревал об истинной стоимости телевизионных прав и вряд ли мог узнать о ней в ближайшем будущем. В ноябре 1986 года с ним случился сердечный приступ, и хватка президента ФИА чуть ослабла.

Экклстоун и сам не очень понимал, как устроен телевизионный мир вне ЕВС. Он знал, что магнаты вроде Берлускони создают собственные телесети, которые конкурируют с государственными и готовы платить деньги за популярные программы. В новой для себя области Экклстоун полагался на мнение бывшего сотрудника ЕВС швейцарца Кристиана Фогта. Благодаря связям, налаженным на прошлой работе, Фогт начал переговоры с телекомпаниями трёх ключевых стран: Франции, Италии и Германии. Если удастся заключить эксклюзивные контракты, то и за остальными странами дело не станет. Он продавал не просто гонку, а рекламную площадку с потенциалом в 26 миллиардов просмотров — невероятная цифра. Такая массовость будет очень привлекательна для спонсоров. Экклстоун хотел, чтобы за право продавать рекламу телекомпании согласились показывать все гонки в прямом эфире и в удобное время. Двухчасовая трансляция должна была, как магнит, притягивать вещательные компании и рекламодателей. Впрочем, такие переговоры требовали колоссальной энергии и организационных ресурсов. Трюкам с Уоррен-стрит здесь было не место. Экклстоун даже не представлял, во что в итоге выльются эти сделки. Позже он едко заметил: «Сначала становись на ноги, потом становись богатым, а уж в самом конце — честным». Его бизнес был всё ещё на первом этапе.