Харден Блейн - Побег из лагеря смерти

– Эту руку мне пожимал сам Ким Чен Ир.

Пак и впрямь был похож на спортсмена, хотя уже и расплылся малость в районе талии. У него были большие мясистые руки, он был исключительно силен. Но больше всего он потрясал Шина своей порядочностью. Он никогда не пытался выставить Шина дураком, а просто объяснял ему, как выглядит жизнь за пределами Лагеря 14… и за границами КНДР. Вот так начался навсегда изменивший жизнь Шина персональный семинар по основам жизни на свободе.

Пока они работали в цехах, Пак рассказал Шину, что рядом с Северной Кореей находится гигантская страна, называемая Китаем, и что живущие там люди богатеют не по дням, а по часам. Он сказал, что на юге есть еще одна Корея, Южная, и что там все уже давно живут очень богато. Пак объяснил, что такое деньги и как ими пользуются. Он поведал Шину о существовании телевидения, компьютеров и мобильных телефонов. Он сказал ему, что все они живут на планете, имеющей форму шара.

Но все эти рассказы Пака, особенно поначалу, не увлекали Шина и не вызывали у него особого доверия. Кое-что он просто не мог понять. Да и вообще Шина не особенно интересовало устройство мира. В самый большой восторг Шина приводили истории о продуктах и о том, как их едят… особенно если речь шла о жареном мясе. Он снова и снова просил Пака рассказывать ему о еде.

Наслушавшись этих историй, Шин перестал спать по ночам и… начал мечтать. Отчасти бессонница была результатом изнурительного труда. Кормили на фабрике плохо, работать заставляли подолгу, и Шин постоянно ходил голодным. Но была и другая причина… к Шину вернулись воспоминания о том времени, когда он, 13-летним подростком, лежал на полу камеры, Дядюшка лечил ему ожоги и бередил воображение рассказами о трапезах. Именно благодаря Дядюшке Шин впервые дерзнул задуматься о том, что в один прекрасный день выйдет из лагеря и будет есть все, что пожелает. Ведь для тогдашнего Шина слово «свобода» было всего лишь одним из названий жареного мяса.

Старик из подземной тюрьмы всего лишь имел возможность хорошо питаться внутри Северной Кореи – Пак же обладал кулинарным опытом глобального масштаба. Он описывал, какие волшебные блюда готовят из курицы, свинины и говядины в Китае, Гонконге, Германии, Англии и СССР. И чем больше этих рассказов слышал от него Шин, тем сильнее хотелось выбраться. Он страстно мечтал о мире, где даже таким, как он, разрешается зайти в ресторан и набить брюхо рисом и мясом. Он фантазировал, что убежит вместе с Паком, потому что хотел есть так, как доводилось едать Паку.

Опьяненный услышанным от того, кого он был отряжен предать, Шин принял, наверно, самое первое в своей жизни самостоятельное решение. Он решил, что не станет закладывать Пака.

Именно с этого для Шина началось кардинальное переосмысление всей его прежней жизни. Весь опыт подсказывал ему, что быть стукачом – выгодно. Благодаря доносу он спасся от палачей, убивших мать и брата. Возможно, репутация стукача помогла ему и после их казни, заставив учителя подкармливать его, защищать от издевательств одноклассников и в конечном счете направить на свиноферму.

Но решение Шина оставлять в тайне все, что ему рассказывал Пак, было продиктовано вовсе не внезапным прозрением относительно того, что такое хорошо и что такое плохо. Оглядываясь назад, Шин считает, что принял это решение из эгоизма. Заложив Пака, он смог бы получить лишнюю порцию капусты. Может, его даже повысили бы до бригадира и дали особое разрешение насиловать фабричных женщин… Но рассказы Пака были для него гораздо ценнее. Они стали чем-то вроде обязательных адреналиновых инъекций, помогающих ему изменить свои представления о мире и набраться сил для осуществления своих мечтаний. Он искренне верил, что без этих историй просто сойдет с ума.

Отчитываясь перед директором, Шин начал врать: мол, Паку, судя по всему, просто нечего рассказать! – и это вранье принесло ему чудесное ощущение свободы.

Дестью годами раньше, в подземной тюрьме, Дядюшка не побоялся рассказать ему о том, что едят за пределами лагеря. Однако он никогда не заговаривал ни о себе, ни о политике. Он вел себя очень осторожно. Он догадался, что Шин был доносчиком, и не доверял ему. Шина это даже не обижало, потому что он считал такое поведение нормой. Доверься кому-нибудь, и тебя скорее расстреляют.

Но, сблизившись с Шином, Пак забыл об осторожности. Судя по всему, поверив, что Шин настолько же безобиден, насколько наивен, Пак рассказал ему историю своей жизни.

Он вылетел с поста главного тренера пхеньянского центра тхеквондо в 2002 году, повздорив с партийным аппаратчиком среднего звена, а тот сразу после ссоры настрочил на него кляузу куда надо. Лишившись работы, Пак, взяв с собой жену, отправился на север. Там они нелегально перешли границу и полтора года прожили в Китае в доме его дяди, надеясь вернуться в Пхеньян за своим ребенком, который все это время жил у родителей Пака.

В Китае Пак каждый день слушал южнокорейские радиостанции. Особенно внимательно он следил за репортажами о судьбе Хван Чжан Ёпа, одного из создателей идеологической системы Северной Кореи. Ушедший в 1997 году на Юг Хван был самым высокопоставленным перебежчиком с Севера за всю историю двух государств и немедленно стал в Сеуле знаменитостью.

Пока они наматывали круги по цехам швейной фабрики, Пак объяснил Шину, что Хван критиковал Ким Чен Ира за то, что он превратил Северную Корею в насквозь коррумпированное феодальное государство. (В 2010 году Ким Чен Ир предпринял попытку ликвидировать Хвана, отправив на Юг группу секретных агентов. Однако заговор был раскрыт, агентов арестовали в Сеуле, а 87-летний Хван в том же году умер своей смертью.)

Летом 2003 года Пак с женой и новорожденным сыном вернулись из Китая в КНДР. Он хотел успеть в Пхеньян к августу, чтобы принять участие в выборах Верховного народного собрания. Выборы в Северной Корее – ритуал, лишенный всякого практического смысла. Кандидаты назначаются Трудовой партией Кореи и баллотируются на безальтернативной основе. Однако Пак опасался, что его неучастие в выборах будет замечено, его объявят предателем Родины и отправит всех его родных в трудовые лагеря. По закону выборы в Северной Корее – дело добровольное, но правительство ведет тщательный учет всех, кто на них не придет.

В момент знакомства с Шином Пак страшно злился на себя за решение вернуться в КНДР. Он не раз повторял Шину, что уже поплатился за свою глупость свободой, а теперь еще вот-вот потеряет и жену. Его супруга требовала развода. Она выросла в семье с большими связями, рассказал Пак, и теперь пыталась убедить охрану, что даже не подозревала, что муж окажется преступником.