Лев Годованник - Тайные гастроли. Ленинградская биография Владимира Высоцкого

Когда мы с Валентином Тихоновичем познакомились в июне 1988 года, он был уже человеком в очень солидном возрасте, и у меня не сложилось впечатление, будто он сильно увлекается творчеством Высоцкого. Для него Высоцкий оставался одним из старых друзей, смерть которого лишь неприятно напоминала о собственном возрасте – Муравский воевал во время Великой Отечественной войны, которую закончил в Австрии, потом побывал в лагерях. В каком-то смысле ему были близки песни Высоцкого. Но он никогда не «фанател» из-за них.

Это, подчеркну, мое впечатление, сам Муравский ничего такого не говорил.

Валентин Тихонович в конце 80-х годов прошлого столетия был активным членом общества «Мемориал» и предпринимал серьезные усилия для обнаружения мест захоронения жертв политических репрессий. У него был личный мотив: хотел узнать, где похоронили его расстрелянного отца.

И он добился своего – в 1989 году он нашел его захоронение в Левашово на месте массовых расстрелов жертв тогдашних политических репрессий.

Сначала у нас отношения не складывались – давала знать о себе существенная разница в возрасте, кроме того, я интересовался Высоцким, а он – отцом. В 1990 году, когда я вернулся из армии, наши отношения существенно улучшились. Мне показалось, что это произошло после того, как я внимательно и с искренним интересом выслушал историю его поисков.

Тогда Валентин Муравский рассказал мне множество интересных вещей. В частности, он выдвинул собственную версию истории происхождения знаменитой песни «Як-истребитель».

По словам Муравского, эту песню Высоцкий написал под впечатлением их разговоров о вождении автомобиля – Валентин Тихонович умел об этом очень образно и неожиданно рассказывать.

Муравскому приходилось довольно часто преодолевать за рулем автомобиля большие расстояния. Часто он делал это в одиночестве. И, чтобы дорога не казалась слишком утомительной, он, будучи человеком общительным, развлекал себя разговорами со своей машиной. При этом, как большинству советских граждан, ездить ему приходилось на автомобилях отечественного производства, в связи с чем тем для такого «общения» было предостаточно.

Например, раздавался в машине какой-то непонятный звук – Валентин Тихонович вслух обращается к ней: мол, чем это ты недовольна? Таким образом он мог разговаривать со сцеплением, с элементами тормозной системы и так далее. Как правило, Муравский не только задавал эти вопросы, но и сам отвечал на них – в технике он весьма прилично разбирался. И получался насыщенный диалог, можно сказать, в лицах.

От Валентина Муравского я узнал про еще один эпизод ленинградской биографии Высоцкого. Эпизод этот мало касается творчества, но, по-моему, характеризует Высоцкого как личность. Весьма противоречивую личность, зависимую от колебаний настроения.

Представим: 1968 год, Ленинград, вечер, Высоцкий, Марина Влади и Валентин Муравский хотят поужинать. В ресторан, куда они пришли, традиционно не попасть: мест нет, у входа небольшая, но безнадежная очередь, в дверях маячит толстомордый халдей неопределенного возраста с выражением лица «не пущу ни за что».

Муравский предлагает поискать другое место, Высоцкий категорически отказывается и начинает уговаривать толстомордого пропустить их. Унизительно, по мнению Муравского, уговаривает, и их в конце концов пускают, после чего происходит следующий, совсем другой по смыслу сюжет.

В сфере обслуживания Советского Союза было очень распространено пренебрежительное, порой даже оскорбительное отношение к клиентам. Именно с этой славной традицией они, по словам Валентина Муравского, столкнулись в тот вечер. Сели за столик и сидели – официанты сновали мимо, но к ним никто даже не подошел. И так продолжалось около получаса. В какой-то момент Высоцкий якобы взял один из стоявших на столе хрустальных фужеров и разбил об пол. Спокойно так разбил, без криков и эмоций – просто взял фужер, переместил руку с ним за линию доски стола и отпустил. Фужер упал и разбился.

По словам Валентина Тихоновича, это не возымело должного эффекта – судя по всему, работники ресторана решили, что произошла случайность. К их столику так никто и не подходил. Тогда Высоцкий якобы повторил то же самое со вторым фужером.

Подбежавшему официанту он спокойно сказал:

– Ну сколько можно ждать? Обслужите нас, пожалуйста.

При этом Высоцкий пристально посмотрел ему в глаза – и работнику советского сервиса не захотелось пререкаться.

В те дни Высоцкий с Мариной Влади жили неподалеку от станции метро «Петроградская» в квартире актера балета Юрия Мальцева. Жили тайно – потому что виза Марины Влади не позволяла ей официально зарегистрироваться в ленинградской гостинице. Мальцева об этой услуге попросил Геннадий Полока, режиссер «Интервенции». По словам Мальцева, именно он познакомил Высоцкого с Валентином Муравским – Муравский снимался в этом фильме в массовке и в трюках, а Мальцев в немых сценах, потому что как балетный актер прекрасно двигался.

Видимо, в кругу актеров ленинградского балета был популярен бунтарский дух. Во всяком случае, разговор со мной Юрий Мальцев начал с интересного вопроса: знаю ли я, что Высоцкий вырос в семье энкавэдэшника? Я это знал.

Юрий Мальцев, как мне показалось, очень серьезно интересовался тем периодом российской истории, который касался эпохи сталинских репрессий и брежневского «застоя». По-моему, именно этот интерес сближал его в 90-м году с Валентином Муравским.

А на мои вопросы про Высоцкого, жившего в его квартире около недели, он реагировал неожиданно:

– Я всю жизнь работал в одном здании с певцами, которые закончили консерваторию и школу бельканто. В свое время эту школу закончил Федор Шаляпин. Поэтому к пению Высоцкого я всегда относился с большим сомнением. Во-первых, он не пел, а кричал. А во-вторых, можно кричать и иметь голос (как, например, Луи Армстронг), – но Высоцкий не имел голоса. У него был прекрасный, хорошо поставленный разговорный бас, что клад для драматического актера, но, когда он начинал петь, особенно гласные звуки – тут хоть святых выноси!

В октябре 1991 года мне довелось пообщаться с известным отечественным композитором Сергеем Слонимским, который писал музыку для кинофильма «Интервенция», где снимался Высоцкий. Под впечатлением от беседы с Юрием Мальцевым я спросил композитора, что тот думает про вокальные данные Высоцкого. Сергей Слонимский сказал прямо противоположную вещь: