Лев Годованник - Тайные гастроли. Ленинградская биография Владимира Высоцкого

– Весь вечер Володя вел себя довольно сдержанно – все крутилось вокруг Марины, которая недавно снялась в «Колдунье» и была в Советском Союзе невероятно популярна, – сказала Лия Панова. – Но, когда он подошел к кроватке Андрея, то резко изменился. В его глазах появились тепло и грусть. Мне показалось, что он очень переживал разрыв с собственными детьми из-за знакомства с Мариной…

На следующий день вечером Лия и Валерий Пановы провожали Высоцкого с Влади, уезжавших на поезде в Москву. Все выглядело лучшим образом: цветы, конфеты, шампанское. Уже в купе Марина, по словам Лии Петровны, демонстрировала фотографии своих сыновей и с чисто женской гордостью о них рассказывала: мол, этот от одного мужа, этот от другого. Разговор каким-то образом перешел на грустное: оба бывших мужа умерли, поэтому, якобы сказала Марина Влади, она не хочет больше детей, потому что боится, что и следующий муж умрет, а ребенок вновь окажется без отца.

В этот момент Высоцкий вышел из купе и молча остановился у окна в коридоре. Лия Петровна оставила Марину с Валерием и вышла следом. Она поняла, что Высоцкий вновь вспомнил о своих детях.

Заговорили про балет. Лия Панова прекрасно поняла, что Высоцкий к этому виду искусства равнодушен и идет на поводу интересов Марины Влади. Но ей удалось отвлечь его от грустных мыслей, после чего она услышала первый и единственный за все время их знакомства комплимент:

– Очень жаль, – якобы сказал Высоцкий, – что я не видел вас в «Болеро». Я очень люблю музыку Равеля…

В этой фразе нет ничего особенного, если не знать: главную роль в «Болеро» Лия Панова считала своим лучшим на то время достижением.

Когда поезду настало время трогаться, Высоцкий, по словам Лии Петровны, впервые ее поцеловал – до того он держал себя замкнуто, хотя у актеров целоваться принято. Лия Панова заметила, что поцелуй был не формальным, а теплым, по-дружески нежным. Балерине показалось, что Высоцкий ей очень благодарен…

В первый раз мы с Лией Петровной встретились в 1990 году. Это была красивая, хотя уже не молодая женщина, у нее рос талантливый сын Андрей, который с приятелями создал музыкальную рок-руппу. Это был сын Валерия Панова, так и не вернувшегося в Россию, хотя в ней многое изменилось.

Лет 15 спустя я вновь встретился с Лией Пановой – собирался опубликовать кое-что из своих архивов в газете «Ваш тайный советник» (ее выпускало Агентство журналистских расследований). Передо мной была несчастная пожилая женщина, которая могла говорить лишь об одном: из-за трагического стечения обстоятельств во время болезни умер ее сын, и она осталась совершенно одна.

Валерий Панов, по словам Лии Петровны, на похороны не приехал.

Про крайне замкнутую, нарочито скромную манеру Высоцкого держаться в присутствии Марины Влади рассказывала мне и известная певица Людмила Зыкина. Впрочем, я не успел узнать у нее, с чем, по ее мнению, это могло быть связано, – наша встреча длилась всего 15 минут, потом ей надо было выходить на сцену.

Великая русская певица не смогла добавить ни одного нового штриха к ленинградской биографии Высоцкого, но мне все равно представляется интересной короткая встреча с нею.

Мы познакомились 25 мая 1990 года, если не ошибаюсь, за несколько десятков минут до начала ее сольного выступления в концертном зале «Октябрьский» в Ленинграде. На тот момент Людмила Георгиевна уже имела все мыслимые регалии, которыми может обладать человек, являющийся звездой эстрады на протяжении нескольких десятилетий: народная артистка СССР, Герой Социалистического Труда, основатель и руководитель ансамбля «Россия» – этот список можно продолжить.

Так вот, я зашел за кулисы и потом в гримерку к Людмиле Георгиевне, когда до концерта оставалось минут 15–20. Ко мне сразу метнулись несколько человек с написанной на лицах решимостью оградить певицу от нежелательного посетителя. Но Людмила Георгиевна сделала небрежный жест рукой, и я оказался перед ней на кем-то пододвинутом стуле. Она даже не спросила, кто я и кого представляю, когда услышала, что я хочу поговорить с нею про Высоцкого. Таким образом, я совершенно неожиданно для себя услышал историю про неспетую песню.

Высоцкий на сцене ВАМИ. Фото Орика Грязнова

Эдуард Крейнин представляет зрителям Высоцкого перед концертом. Фото Орика Грязнова

По словам Людмилы Зыкиной, с Высоцким она была знакома довольно давно: во-первых, потому, что они входили в одну московскую тусовку (она, естественно, это слово не употребляла и говорила про общий круг знакомых), во-вторых, потому, что их дачи располагались по соседству. Но заинтересовавшая меня история произошла не в Москве и не в Подмосковье, а в Югославии на квартире советского посла.

Каким-то образом (каким – Людмила Георгиевна по прошествии лет не вспомнила) в этой квартире, кроме самого посла, собралась довольно большая компания, в которой, в частности, неожиданно друг для друга оказались Людмила Зыкина и Владимир Высоцкий с Мариной Влади. Встреча, по словам Людмилы Зыкиной, носила совсем не официальный характер – люди просто сидели за столом, ели-пили и пели песни, в соответствии с традициями русского застолья.

Людмила Георгиевна сказала мне, что она не помнит, что именно они пели, – но пели втроем, а Высоцкий еще и аккомпанировал на гитаре. Пели в том числе песни Высоцкого. И якобы там Высоцкий рассказал Людмиле Георгиевне про недавно написанную им песню «Как по Волге-матушке», которую ему бы хотелось, чтобы Людмила Георгиевна включила в свой репертуар. Как я понял со слов певицы, Высоцкий тогда спел эту песню, Людмиле Георгиевне она понравилась, и она попросила, чтобы он прислал ей ноты и текст. Она собиралась разучить песню и включить ее в свой репертуар.

Высоцкий был совсем не таким бескорыстным человеком, каким часто пытаются представить его многие «вспоминатели». Во-первых, ему, как любому нормальному человеку, нужны были деньги, а во-вторых, он, думается, прекрасно понимал: его талант позволяет очень хорошо зарабатывать.

В Ленинграде я нашел группу людей, которые целенаправленно помогали поэту поправлять свое материальное положение.

Трудно отказываться от собственных привычек. Особенно если это касается привычек мировоззренческих. Так, за долгие годы сбора информации о ленинградской биографии Владимира Высоцкого я почти ни разу не столкнулся с попытками моих собеседников скрыть свое участие в тех или иных событиях, связанных с деятельностью Высоцкого в нашем городе. Но часто люди почему-то просили меня выключить диктофон, чтобы рассказать, какие гонорары Высоцкий просил за свои концерты или сколько он выпил перед тем, как выйти на сцену. Интересно, что перед рассказами про выпивку меня просили выключить диктофон намного чаще, чем перед рассказами про гонорары. Хотя, с точки зрения формальной логики, стакан коньяка перед концертом уголовно не наказуем, а оплата этого концерта наличными – преступление как по советским, так и по российским законам.