Виктор Захарченко - Из истории Кубанского казачьего хора: материалы и очерки

В системе христианского мировоззрения вино имело сакральное значение. В 103–м псалме вино восхваляется как дар божий, веселящий сердце человека. Отсутствие вина считалось наказанием: «выжмешь виноградный сок, а вина лить не будешь» ( Мих 6:15 ). Цепь чудесных действий Христа открывалась в священной истории претворением воды в вино на свадьбе в Кане Галилейской. Наконец, вино как элемент евхаристической вечери являет собой кровь самого Иисуса Христа. Таким образом, умеренное употребление вина для христианина не только повод к благодарению, но и напоминание о жертве, являющейся для него источником спасения и вечной радости ( 1 Кор 11:25 ).

В казачьей песне «Ой, хто пье, тому налывайте», популярной на Кубани в прошлом веке, интуитивно воплощено подобное же осмысление роли вина в человеческой жизни. Приведем текст этой удивительной жизнеутверждающей песни полностью:

Среди народов, принявших христианство, пожалуй, одно казачество пошло своим особым путем. Подавляющее большинство людей видело в христианстве только страдания Спасителя. Их путь — путь сострадания и сораспятия Христу. И лишь немногие понимали крестную смерть Богочеловека как исполнение великого предназначения, после которого остается только радоваться и веселиться. Этот путь — путь сорадования Христу. Именно такой дорогой пыталось идти казачество в русской истории.

Стержневое словосочетание третьей строфы «станицы вольные» указывает на то, что казачья вольность была гарантирована особыми, самобытными формами общежительства. Среди многочисленных кровопролитных сражений, в которых участвовало кубанское казачество, быть может, самым изматывающим и безнадежным было бескровное единоборство с царской администрацией за право строить свою жизнь по законам вольницы. «Не смея даже заикнуться о правах бывшей Запорожской Сечи, войско принуждено было пустить в ход хитрость. Так, оно скромно просило об отдаче ему во владение земель «на Тамани с окрестностями оной», а окрестности эти по занимаемому ими пространству в 30 раз превышали самый Таманский полуостров. Так, оно не заикнулось и словом об организации самоуправления, а впоследствии выработало свой собственный законодательный акт, служивший в сущности снимком с организации самоуправления в Запорожской Сечи» [89] Щербина Ф. А. И стория самоуправления у кубанских казаков. С. 235. .

Согласно «Порядку общей пользы» войско являлось коллективным юридическим лицом с общественной собственностью на землю. Оно имело собственное выборное «войсковое правительство», состоявшее из атамана, судьи и писаря в войсковом граде и точно такой же состав правления в каждом из куреней. Но уже Павлом I центральное войсковое правление было заменено канцелярией, в которую, кроме атамана и двух членов войска, непременно должна входить и «особа» от правительства Российского государства. Вскоре высочайшей грамотой были упразднены должности войскового судьи и писаря, а также изменен порядок утверждения атамана. Только первые три атамана: Белый, Чепега и Головатый — были еще избраны по старинному обычаю, четвертый — Котляревский — уже был назначен правительством. Наиболее тяжелый удар по казачьим вольнолюбивым традициям был нанесен в 1855 г., когда назначение войскового атамана стало производиться вообще из лиц неказачьего сословия. С самоуправлением было бы покончено навсегда, если бы подобные нововведения коснулись и куренного правления, но этого не произошло. По — видимому, высшие чиновники почувствовали, что последствия от вмешательства в глубинные сферы жизни казачества могут быть непредсказуемыми.

В 1842 г. по настоянию кубанцев права куренного самоуправления были оформлены законодательно. В согласии с народными обычаями за станичным обществом сохранялась значительная часть прав старинного казачьего круга, то есть станичники на полном сборе могли сами решать хозяйственные вопросы, судить и наказывать своих членов за различные проступки и т. д. Вероятность вынесения предвзятого решения в суде общины, основанном на принципах христианской нравственности, была ничтожно мала, так как наказания, в современном смысле этого слова, могло вообще не быть, потому что провинившегося часто передавали на суд «Афанасию Александрийскому да Федору Стратилату», то есть на покаяние храмовым святым. Станичная община оставалась всесловной: в нее входили простые казаки, войсковые офицеры, в том числе и дослужившиеся до дворянства, начиная с зауряд — есаула, местное духовенство. Функции станичной общины делились между двумя органами — станичным сбором и станичным правлением. Станичный сбор был законодательной властью и должен был руководствоваться тем общим основанием, «чтобы общественная собственность со стороны всякого незаконного притязания оставалась совершенной неприкосновенностью, чтобы польза общая всегда предпочитаема была частной, чтобы все обыватели довольствовались выгодами уровнительно и никто из них не присвоял не принадлежащего ему…» [90] Франчук И. Як воювали запорижци? Киив: т — во «Вернигора», 1917. С. 7. . Всякое решение утверждалось непременно избыточным большинством, то есть 2/3 голосов всех домохозяев. Станичное правление представляло из себя «местную исполнительную власть, действовавшую на пространстве юрта каждой станицы». В состав правления входили станичный атаман и двое судей, которые избирались обществом ежегодно в день «праведных судей» — апостолов Петра и Павла.

Таким образом, хотя отдельные элементы общинного самоуправления и претерпевали изменения во времени, дух вольницы на протяжении всей истории войска оставался неизменным. Вглядываясь в структуру казачьего самоуправления, невольно приходишь к выводу, что еще задолго до декларируемых революцией форм народовластия казачество имело такую форму правления, которая обеспечивала ему довольно высокую степень участия простых казаков в общественной жизни.

Как не совершенно изображение казачьего мира без вольности, так нет в нем полноты и без служения. Два этих исконных качества как бы находятся на противоположных полюсах казачьего характера, то конфликтуя, то взаимодополняя друг друга. Отношение казака к основному делу своей жизни — воинской службе яснее всего выражается уточняющим противопоставлением: не служба, но служение. Действительно, в своем идеале это особый вид рыцарского христианского служения, теоретическим обоснованием которого, по — видимому, следует считать 13–й стих 15–й главы Евангелия от Иоанна: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».