Анатолий Кони - Собрание сочинений в 8 томах. Том 2. Воспоминания о деле Веры Засулич

В ответ на это последовало два раза подтвержденное распоряжение: «Если стоят тихо, то оставить в покое».

По сему местная полиция и не препятствовала толпе собираться, сознавая, тем не менее, что в среде ее находились многие ей известные личности, судившиеся в конце истекшего года по делу о пропаганде в империи. Так, например, в числе ожидавших у ворот были замечены Вера Рогачева, Грушевская, Аркадий Головин, Сергей Голоушев, Иннокентий Пьянков, Леонид Щиголев, Анна Кувшинская и др. Кроме того, пристав заметил в толпе дворянина Сидорацкого (Григория), тоже судившегося по обвинению в государственном преступлении.

Часу в шестом пополудни пристав вышел на Литейный проспект, куда скоро выбежала, по-видимому, из суда молодая женщина с криком: «Засулич оправдана, ура!» Толпа, стоявшая до сих пор около здания главного артиллерийского управления, хлынула к воротам суда с криком: «Ура! Браво Засулич, браво Александров!»

По выходе присяжного поверенного Александрова, защитника на суде Веры Засулич, толпа подхватила его на руки и пронесла некоторое пространство при громких криках: «Ура! Браво Александров!»— по Литейному проспекту, но затем, по восклицанию кого-то, что из суда выходит Засулич, бросила присяжного поверенного и быстро направилась на Шпалерную к подъезду окружного суда.

Затем, узнав, вероятно, что Засулич выйдет из ворот дома предварительного заключения, толпа перекочевала к этому зданию и выжидала появления оправданной.

В восьмом часу Засулич вышла из ворот тюрьмы, ее подхватили на руки и с громкими криками понесли на Литейный проспект.

В это же время на Шпалерную из здания суда выходили 20 жандармов, с тем, чтобы отправиться домой. Полковник Дворжицкий приказал им заградить выход со Шпалерной на Литейную, что те к исполнили; не пропущенная на Литейную толпа повернула назад к пошла по Шпалерной. Полковник Дворжицкий приказал достать для Засулич карету, которая и была взята околодочным надзирателем у церкви Всех Скорбящих. В нее сели Засулич и еще какая-то женщина, а затем и какой-то пожилой мужчина.

После этого толпа окружила карету, около которой находился полковник Дворжицкий, и с громкими криками: «Ура! Ура!» — провожала ее по Шпалерной и Воскресенскому проспекту. Остальные чины полиции, которых было немного, шли поодиночке в толпе. Жандармы же под начальством своего офицера Лесника шли во фронте домой, по свободному тротуару по Воскресенскому проспекту.

Когда Засулич садилась в карету, то полицеймейстер Дворжицкий услыхал, что ее хотят провожать по Невскому на Адмиралтейскую площадь и набережную, и заявил, что этого не допустит. Тогда ему сказали, что проводят Засулич до Рижского проспекта, где ее ждут. Тем не менее около Захарьевской толпа хотела повернуть вновь к Литейному проспекту, но подчинилась распоряжению полиции и пошла далее по Воскресенскому. На углу Фурштадтской полковнику Дворжицкому не удалось удержать толпу, и она повернула в эту улицу, увлекая за собою и экипаж Засулич.

Тогда полковник Дворжицкий приказал жандармам, шедшим за толпою, преградить путь по Фурштадтской, что и было исполнено. Недалеко от угла, на котором остановилась толпа, стояла карета, запряженная парою вороных лошадей, ожидавшая выхода из дома гр. Шуленбурга владельца своего генерала Веймарна.

Это обстоятельство дало повод некоторым из толпы распространять слух, что Засулич хотят пересадить в заранее подготовленную полицией карету с тем, чтобы ее арестовать. Толпа начала волноваться и распрягать из экипажа Засулич лошадей. Полковник Дворжицкий уговаривал молодежь успокоиться, уверял, что никто Засулич арестовывать не хочет, и просил отпустить ее карету спокойно продолжать путь.

В это время к дверцам кареты Засулич подошел Сидорацкий и взялся уже за ручку, полковник Дворжицкий остановил его и, называя по фамилии, просил уйти. Сидорацкий вошел в толпу. Переговоры полковника Дворжицкого с толпою продолжались, он стоял у дверцы со стороны дома Шуленбурга; около лошадей находился пристав, а недалеко от полицеймейстера около задних колес кареты — жандарм Микулин. В это время никаких беспорядков производимо не было и полиция только сдерживала напор толпы, не давая ей двинуться на Литейный проспект. Большинство жандармов находилось с противоположной от дома Шуленбурга стороны Фурштадтской, около дома Елисеева.

Вдруг один за другим с угла дома Шуленбурга раздаются два последовательных выстрела, толпа в смятении кидается на Воскресенский проспект, а освобожденная ею в эту минуту карета Засулич, погоняемая полицеймейстером и приставом, направляется к Литейному проспекту.

Первый выстрел был направлен в голову жандарма Микулина, но пуля попала в каску, разбила арматуру, вогнула кожу колпака и засела под медною лапкою. Второй — ранил в правую руку, выше локтя, слушательницу медицинских курсов Рафаилову, которая перенесена была тогда же в дом Елисеева к доктору Чудновскому, у которого в квартире и была произведена операция вынутия пули у раненой профессором хирургии Богдановским.

Когда толпа после первых двух выстрелов разбежалась в разные стороны, причем некоторые лица кричали: «Жандармы стреляют», а полковник Дворжицкий громко заявил: «Вы своих же бьете», раздался третий выстрел, которого, однако, с описанного места на Фурштадтской слышать было нельзя. Этим выстрелом из револьвера покончил с собой бежавший с толпою по Воскресенскому проспекту дворянин Григорий Сидорацкий, застрелившийся на глазах у свидетелей, шагах в 20 от угла дома Шуленбурга на Воскресенском проспекте.

Мотивы этого самоубийства очевидны из дела. Григорий Сидорацкий был в этот день еще до окончания процесса в ненормальном возбужденном состоянии, вскрытие черепа Сидорацкого до известной степени подтверждает означенное выше указание, так как мозговая оболочка оказалась «многокровною»; оба выстрела, произведенные им, не только не привели к убийству или поранению жандарма или чинов полиции, против которых, очевидно, были направлены, но, напротив того, второй из них нанес повреждение женщине, принадлежащей, как и Сидорацкий, к среде учащейся молодежи. Притом в ту минуту Сидорацкий не мог знать даже тяжести нанесенного им повреждения, так как Рафаилова упала, и он легко мог думать, что убил ее. Между тем безвредность выстрела, произведенного им в жандарма, была очевидна, так как солдат остался на ногах. Наконец, в то время, как Сидорацкий бежал, забыв, вероятно, спрятать в карман револьвер, толпа расступилась перед ним, крича: «Вот кто стрелял, держите его!» Спастись было невозможно, так как впереди выбежавшего Сидорацкого, на узком тротуаре, столпилась и не могла тронуться с места придавленная к выступавшей решетке лабаза толпа людей, бежавших после выстрелов.