Григорий Климов - Откровение

Людей с высшим образованием тогда, как правило, отправляли в военные училища и выпускали офицерами. Но для этого нужно было пройти специальную анкету о социальном происхождении, а у меня анкета была такая, что с ней никуда не пускали. В результате в ноябре 1943 года меня загребли в армию - как рядового солдатика, опять как политически неблагонадежного. На солдат никакой анкеты не требуется, у тебя только "Солдатская книжка", где твое социальное происхождение не спрашивают.

В общем, карабкался я, как муравей, наверх и наверх, а затем сверху загудел на самый низ - в солдаты. Ладно, служу я верой и правдой моей советской родине, которая стала мне мачехой. Биография у меня такая запутанная, что и вспоминать не хочется.

В конце концов, в июне 1944 года попадаю я в отдел кадров Ленинградского фронта. Набирают в какое-то военное училище, где требуется знание иностранных языков, в особенности немецкого. А у меня в кармане гимнастерки каким-то чудом сохранился студенческий билет 4-го курса московского института иностранных языков. Мне говорят: "О-о, это верный кандидат!" - и дают заполнить анкетку. А в этой анкетке такие вопросики: есть ли у вас репрессированные родственники? Есть ли родственники за границей? И сбоку предупреждение: "За дачу ложных показаний вы будете отвечать по законам военного времени". Вопросики знакомые, они меня всю жизнь преследуют.

Ладно, сажусь я и честно пишу: один дядя пропал на Соловках, второй дядя за границей, а отец в Сибири. С моим студенческим билетом и этой злополучной анкеткой меня проводят к начальнику отдела кадров Ленфронта. Полковник читает мою анкету и говорит: "А зачем вы тут эти глупости пишете?" - и показывает пальцем на моих родственников. Я говорю: "А вот видите сбоку "за дачу ложных показаний..."

"Ах, это старые формы. А теперь все переменилось", -говорит полковник и отеческим тоном продолжает: "Дайте я объясню вам нашу ситуацию. Москва требует от нас кандидатов. Мы посылаем всяких недоучек, в Москве они ко всем чертям проваливаются, и Москва возвращает их нам с ругательными письмами! Поняли? А вы верный кандидат - и вы нам нужны! Если же вы будете писать эти глупости, - полковник тыкает пальцем в анкету, - мы можем повернуть дело так, что вы не хотите служить в армии. Знаете, что это означает в военное время? Трибунал! То есть расстрел!"

Тем же доверительным тоном полковник говорит: "Вот вам чистая анкета - и не пишите в ней все эти глупости. Пойдите в соседнюю комнату и заполните новую анкету, а старую порвите и забудьте. Это приказ! Понятно? А об остальном мы позаботимся."

Вот что значит найти на себя правильного покупателя, думаю я. Так я попал в Москву, в привилегированный Военный институт иностранных языков Красной Армии -ВИИЯКА, который неофициально называли военно-дипломатической академией. Так для меня началась новая жизнь. До поры до времени.

В ВИИЯКА я попал на 4-й курс немецкого языка и проучился там с июля 1944 до июля 1945 года. Здесь за каждый год учебы давали одну звездочку и выпускали капитанами. Я проучился один год, хотя и последний, поэтому мне шлепнули на погоны одну звездочку и выпустили младшим лейтенантом. Потому я и говорю, что жизнь у меня очень запутанная.

Для прохождения дальнейшей службы меня отправили в Берлин, в Главный штаб Советской Военной Администрации СВА. Сначала я служил переводчиком у генерала Шабалина, который командовал всей экономикой Советской зоны Германии. Потом я был ведущим инженером Управления промышленности СВА. "Ведущими" эти инженеры назывались потому, что они "вели" определенную часть немецкой промышленности.

По штатному списку, теоретически ведущий инженер должен быть майором или подполковником. А практически там были все, кто имел диплом инженера. Так в нашем Отделе электропромышленности было 7 ведущих инженеров: один подполковник, один майор, один старший лейтенант, две гражданских личности из Москвы, один младший лейтенант - это я. А за соседним столом сидел солидный полковник, тоже ведущий инженер. Причем я был единственный, кто свободно говорил по-немецки, что давало мне большое преимущество. Мои коллеги часто обращались ко мне за помощью. К тому же я был самый молодой, ведь в 1945 году мне было всего 27 лет.

Должен сказать, что мы, советские оккупационные офицеры, были в очень привилегированном положении. Взять хотя бы жалованье. Когда я был инженером в Горьком, мое жалованье было 600 рублей в месяц. А в Берлине мне платили 2000 рублей. Но поскольку дело было за границей, нам платили в двойном размере, то есть 4000. А платили в марках, то есть вдвое, то есть 8000 немецких марок. И это на всем готовом. Квартира - бесплатно. Обмундирование - бесплатно. Еда - тоже какие-то копейки. Помню, в офицерской столовой стопка водки /знаменитые 100 грамм/ стоила 1 марку, хоть залейся ею!

Чтобы мы не срамились перед западными союзниками и не ходили в шинелях из американского сукна, всем офицерам СВА выдавали обмундирование для старшего комсостава, то есть все было повышенного качества. Нам выдавали "приклад", то есть все необходимое для шинели, а шили нам немецкие портные, которые были рядом. Сапоги нам шили немецкие сапожники. Фуражки - немецкие фуражечники. Даже разбитая Германия жила и работала лучше, чем страна-победительница.

Советские офицеры быстро разнюхали, что рядом есть немецкие аптеки, а потом и доктора. Частенько лечились не в советском военном госпитале, а у немецких докторов. В общем, жили мы как кум королю.

Поскольку я свободно говорил по-немецки, я чувствовал себя в Германии, как рыба в воде. И я должен сказать откровенно: если бы меня не трогали, я бы с удовольствием служил советским офицером в Германии всю мою жизнь. Некоторые люди так и делали, они старались остаться в Германии как можно дольше. Хороший пример: сегодняшний президент России Путин - бывший подполковник, который долго служил в Германии и даже говорит по-немецки.

Затем произошла глупая история с мотоциклом, которая имела для меня очень серьезные последствия. Ведь вся наша жизнь складывается из случайностей.

Сегодня в Америке на мотоциклах ездят только полицейские, хулиганы и самоубийцы. А в 1945 году в Берлине дело было иначе. Первым военным комендантом Берлина был генерал-полковник Николай Эрастович Берзарин, командующий Пятой ударной армией, штурмовавшей Берлин, генерал-полковник в 41 год. Боевой генерал. Герой Советского Союза, а погиб он от глупого и нелепого случая. Он любил кататься на мотоцикле и погиб, столкнувшись с грузовиком. Тоже случайность, из которых складывается наша жизнь.

А я из-за мотоцикла столкнулся с советской властью. У меня был красавец-мотоцикл. Такой красавец, что у меня его украли, прямо в Главном штабе СВА. Я пошел в соседний полицейский участок и взял там немецкого полицейского с собакой-ищейкой. Дал я собачке понюхать ключ от мотоцикла, и умненькая собачка быстро нашла вора. Но этим вором оказался майор Ерома, парторг Правового управления СВА. Майор юридической службы, партийный организатор - и ворюга!!!